Александр Мурычев: Думать об этике никогда не рано

Три года назад мы с вами стали свидетелями паники на банковском рынке, начавшейся, в конечном счёте, из-за слухов о связи некоторых его игроков с банком, у которого отозвали лицензию. События того лета не случайно назвали «кризисом доверия». Да, доверие — категория этическая, но для бизнеса, я бы сказал, критичная. Особенно когда речь идёт о международных отношениях. Россия становится всё более открытой страной, так что нравы нашего предпринимательского сообщества перестают быть нашими внутренними трудностями.

- Честно говоря, обидно слышать порой нелестное мнение западных деловых кругов об этих наших нравах — можно подумать, что там судят о российском бизнесе по устаревшим анекдотам о «новых русских».

— К сожалению, не все они устарели… Тем не менее нельзя не видеть разительных перемен, произошедших в нашем бизнес-сообществе за последние годы. Экономика ведь не сама по себе развивается, а усилиями крупных российских компаний, средних и малых фирм, отдельных предпринимателей. И по мере этого процесса формируются те самые «правила игры», о которых вы говорили. Нельзя ведь заранее предусмотреть все возможные ситуации и написать для них — раз и навсегда — законы, инструкции, кодексы. В любом случае их корректирует практика, и на это порой требуется не одно поколение.

Вспомните Макса Вебера, блестяще описавшего «революцию ценностей», которая предшествовала развитию европейского капитализма. Религиозные каноны, семейный уклад обеспечили воспитание таких черт личности, как трудолюбие, бережливость, честность, расчётливость, — то, что Вебер назвал «мирским аскетизмом». Скажем, пресловутой немецкой аккуратности в быту и в делах дивился ещё Пётр I, в ту пору Россия была от неё ох, как далека.

- Да, похоже, и до сих пор это качество не является ведущей чертой нашего национального характера…

— Конечно, есть особенности национального менталитета, характера. Русским свойственны широта, размах, открытость — но вместе с тем и некоторая бесшабашность… И всё-таки дело не только в этом, да и можно ли всерьёз говорить о какой-то единой этнической особенности народа, объединившего полторы сотни национальностей?

Не забудем, что Россия долгое время оставалась в стороне от общего процесса развития, поэтому тот путь, который европейские страны прошли вместе, обмениваясь опытом и традициями, нам пришлось преодолевать, по сути, в одиночку. Но уже к началу прошлого века экономика страны вышла на уровень ведущих мировых держав. Однако обратите внимание: имена крупнейших купцов и промышленников вошли в российскую историю не cтолько из-за их огромных капиталов, сколько потому, что часть этих капиталов в той или иной форме стала в конце концов достоянием общества. Достаточно назвать Третьяковскую галерею — далеко не единственный, но очень яркий пример меценатства.

- Александр Васильевич, а откуда же тогда пришли в русскую литературу все эти купцы-мироеды, гуляки и обманщики? Порой кажется, что наши современные нувориши берут пример исключительно с героев драматурга Островского…

— Литература — не фотография, не документ, хотя, разумеется, и отражает ка-кие-то характерные черты эпохи. Но должен вам сказать, что во времена Островского в нашей стране действовал весьма эффективный механизм, позволявший «отсекать» от предпринимательства тех, кто стоял в стороне от принятых морально-этических норм. Начнём с того, что в каждом городе было купеческое общество, именно оно обладало правом рекомендовать человека в купеческую гильдию. И критериями служили не предпринимательские успехи, а добросовестность и личная честность претендента. Кстати, налоговикам тогда было работать легче, потому что каждый вступающий в гильдию объявлял свой капитал. А кроме того, существовал ещё и так называемый Совестный суд — его приговор мог навсегда лишить купца права заниматься предпринимательской деятельностью. Так что на смену знаменитому «Не обманешь — не продашь» постепенно приходили совсем другие поговорки: «Слово — вексель» или, к примеру, «Торгуй правдою, больше барыша будет». Для этого времени характерны были «товарищества на вере» — когда люди объединялись безо всяких учредительных документов, на одном купеческом слове.

Это не значит, конечно, будто все до одного российские промышленники и купцы стали «белыми и пушистыми», но явно намечалась тенденция к честному, цивилизованному бизнесу, тем более что предреволюционная Россия была уже серьёзно интегрирована в мировую экономику. Немалую роль играли и православные традиции, поощрявшие благотворительность. Скажем, в дни больших церковных праздников было принято посылать подарки в тюрьмы, приюты, богадельни — и это считалось общим, непреложным правилом, если хотите, делом чести.

- Понятно, что за семь с лишним десятилетий благие традиции накрепко забылись, а пору «дикого рынка», право же, вспоминать не хочется. Впрочем, его-то рецидивы ощущаются до сих пор. И что можно здесь сделать? Ждать смены поколений?

— Ну зачем же так долго? Во-первых, традиции новой российской экономики не на пустом месте закладываются. Во-вторых, сделано уже немало — в том числе усилиями таких общественных организаций, как РСПП, Ассоциация «Россия», АРБ… А в-третьих, нет времени на ожидания, время нынче другое — быстрое. И условия иные. Появилась свобода выбора, а поскольку все маленькие и большие хитрости рано или поздно выплывают на поверхность, потребитель или партнёр предпочтут тех, кто действует открыто, честно, цивилизованно.

Возьмём хотя бы ситуацию с «рекламной» ставкой по кредитам — типичный случай недобросовестной конкуренции, то есть нарушения и законов бизнеса, и деловой этики. Да, какое-то время не слишком разборчивым в средствах банкам удавалось «снимать сливки» за счёт невнимательных или непонятливых клиентов. Но к чему это в итоге привело? Выросло число невозвратов, начались скандалы и суды, наконец, ухудшилось качество заёмщиков — потому что теперь на подобные условия соглашаются те, кто изначально не собирается отдавать кредитору деньги. Точку поставил регулятор, прекративший эти игры тем, что обязал банки раскрывать реальную эффективную ставку.

- Вот видите, решающее слово здесь всё-таки оказалось за государством, отреагировавшим на участившиеся конфликты. И ведь то же самое произошло и в борьбе с отмыванием: покуда государство не взялось за эту проблему, банки не задумывались, насколько чисты деньги, проходящие через их счета…

— Здесь ситуация неоднозначная. С одной стороны, прямое дело банков — проводить операции своих клиентов и получать свою маржу, а преступников изобличать обязаны всё-таки соответствующие органы. Но есть и другая грань проблемы. Вольно или невольно (чаще всего как раз невольно) банк оказывается если не основным, то неизбежным звеном в цепочке отмывания, потому что иначе как через него деньги не переведёшь. Закономерна поэтому и та ведущая роль, которая предназначена банковской сфере в борьбе с легализацией преступных доходов. Другое дело, что есовершенство закона и невнятность некоторых подзаконных актов поставили банки в трудное положение, и немудрено, что дискуссия вокруг 115-го закона продолжается.

Но было бы неправильно считать позицию банковского сообщества пассивной. И на встречах, организованных Ассоциацией региональных банков России, и на заседаниях банковской комиссии РСПП, и на парламентских слушаниях в Госдуме, и в прессе, в том числе и на страницах БДМ, банкиры не только критикуют, но и высказывают конкретные предложения по исправлению ситуации. Причём хочу обратить ваше внимание на главную особенность этой полемики: никто не подвергает сомнению саму необходимость борьбы с «грязными» деньгами. Споры идут по поводу методов, точнее говоря — методики этой борьбы.

- Тем не менее продолжаются отзывы лицензий именно за нарушение 115-го закона, а «отмывочные» операции, по мнению экспертов, перемещаются из центра в регионы.

— Тут важно понять, что борьба с «грязными» деньгами, как и с криминальным бизнесом в целом — процесс длительный. Кавалерийскими атаками здесь не обойтись. Как и одними только усилиями государственных, как принято говорить, компетентных органов. Сейчас всё чаще говорят о необходимости самоочищения банковского сектора, бизнес-сообщества страны. И призывы эти идут не сверху, а «изнутри». Ведь организации, о которых я говорил, объединяют, в общем-то, обычных россиян: производственников и банкиров, крупных промышленников и мелких предпринимателей. И подавляющее большинство из них, я уверен, предпочтут работать в нормальных условиях, без рейдерских атак, «наездов», захвата товарных знаков, без взяток и коррупции. Пока не получается, но сдвиги есть, и заметные. В том числе и потому, что эти проблемы не замалчиваются, о них стали говорить открыто.

Вспомните, ведь в девяностые годы разного рода экономические скандалы стали едва ли не визитной карточкой российского бизнеса, а в категорию «русской мафии» на Западе автоматически включали не только тёмных дельцов, но порой и вполне законопослушных бизнесменов, только на том основании, что они — выходцы из бывшего СССР... Вот как раз в те сложные времена в Российском союзе промышленников и предпринимателей родилась идея — выработать некий свод этических норм для отечественного бизнеса.

- Как я понимаю, вы имеете в виду «Хартию корпоративной и деловой этики», принятую осенью 2002-го?

— Именно. И тогда же при РСПП учредили Комиссию по корпоративной этике, которая должна обеспечить соблюдение этих принципов в предпринимательской практике. Должен сказать, семена эти упали на благодарную почву: уже к весне 2003 года комиссия получила статус объединённой, потому что к Хартии присоединились такие крупные и известные бизнес-объединения как «ОПОРА России», «Деловая Россия», Ассоциации региональных банков России. О чём это говорит? Да прежде всего о том, что деловое сообщество объективно нуждается в подобном кодексе, в общих, единых для всех правилах игры.

- Александр Васильевич, думаю, не лишне будет хотя бы кратко изложить содержание Хартии, ведь не все с ней знакомы.

— Этот документ и сам по себе не длинный, а основу его составляют восемь так называемых этических императивов. Первое правило — вести бизнес добропорядочно, справедливо и честно по отношению к партнёрам и конкурентам. Второе — способствовать укреплению института собственности и не предпринимать действий, подрывающих его принципы. Правило третье касается законов — Хартия призывает руководствоваться их реальным смыслом и избегать двойных толкований, а кроме того, не применять формальные процедуры для достижения целей, не совместимых с этическими нормами. Четвёртое требование — не совершать действий, усиливающих социальную напряжённость. Против коррупции направлено пятое правило, призывающее отказаться от незаконного влияния на властные структуры. Шестой пункт направлен против недобросовестной конкуренции, в седьмом говорится о необходимости поддерживать как свой деловой авторитет, так и репутацию российского бизнеса в целом. И, наконец, восьмое правило предлагает разрешать конфликты путём переговоров, используя механизмы внесудебного разрешения споров. Собственно, с этой целью созданы и сама комиссия по корпоративной этике, и объединённая служба медиации, и третейский суд по разрешению корпоративных споров.

- Действительно, требования Хартии очень простые, понятные и, на мой взгляд, востребованные бизнес-сообществом. Скажем, о медиаторских, иными словами, посреднических структурах для разрешения конфликтов мне уже не раз приходилось слышать, правда, без подробностей.

— Это и понятно, никто не стремится афишировать конфликтные ситуации, тем более если удалось прийти к соглашению. Не буду и я называть конкретных имён, скажу лишь, что, как показала практика, в большинстве спорных случаев есть реальная возможность примирения сторон. Поэтому свою работу комиссия начинает не с рассмотрения этических аспектов проблемы, а с назначения арбитра. По сути, он выполняет функции посредника, то есть проводит консультации с представителями конфликтующих сторон, оценивает возможность компромисса и предлагает условия мирового соглашения. Так что порой бывает достаточно этой примирительной процедуры. Кстати, с прошлого года альтернативным разрешением споров занимается уже не собственно комиссия по этике, а медиаторы или третейские судьи.

- Отрадно слышать, что есть уже конкретные результаты. Но ведь это РСПП — союз сложившийся, объединивший наиболее продвинутые компании и располагающий большими возможностями. А как же быть другим, особенно маленьким фирмам, оказавшимся со всех сторон беззащитными? Или «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих»?

— А знаете, в этой шутке есть и доля истины. Нельзя сидеть в своей скорлупе и ждать, будто кто-то придёт и спасёт. В России существуют десятки организаций, объединяющих представителей бизнеса, и путь в них никому не заказан — в том числе и в Российский союз промышленников и предпринимателей. К сожалению, есть и структуры с «мёртвыми душами», но, полагаю, не за ними будущее. По своему же опыту работы — и в Ассоциации «Россия», и в РСПП — могу сказать, что под лежачий камень вода не течёт. Если есть проблема, надо её как минимум озвучить. И добиться, чтобы о ней услышали те, от кого зависит её решение. В конце концов, наши общественные организации и созданы прежде всего для того, чтобы защищать интересы своих участников.

Только не стоит забывать и о том, что, помимо прав, у бизнеса есть и обязанности — перед потребителем, перед партнёром, перед обществом и государством. Собственно, выполнять эти обязанности и значит — соблюдать правила деловой этики.