Из жизни спор

«Споры: у паразитических простейших (споровиков, кроме кровяных и книдоспоридий) — одно- или многоклеточные образования, окруженные плотной оболочкой (спородермой)».
Большая Советская Энциклопедия

«В виде споры бактерия может выдерживать огромные механические, температурные и химические нагрузки. Например, некоторые споры выдерживают трехчасовое кипячение или температуру жидкого азота». 
Википедия

Деловое сообщество содрогнулось неспроста: уж очень ситуация напомнила всем события приснопамятного лета 2002 года, когда титаник Enron утащил за собой на дно еще одного корифея аудита — Arthur Andersen². Девять лет назад Andersen перед лицом уголовного преследования была вынуждена добровольно сдать свои лицензии CPA³, что де-факто означало самоликвидацию именитого участника Big Five — «Большой Пятерки» крупнейших аудиторов мира.

Тревожное положение Ernst & Young усугубляется еще и специ фикой аудиторского бизнеса, подверженного паническому исходу клиентуры даже сильнее, чем банковский сектор. Не случайно Arthur Andersen лишилась трети клиентов, с которыми ее связывали десятилетние узы, после первых же намеков на возможное уголовное преследование. И задолго до того, как судья огласил вердикт. Не удивительно и то, что официальные представители Ernst & Young энергично отрицают противозаконность своих действий: «Аудит Lehman Brothers проводился по окончании финансового года 30 ноября 2007 и на тот момент финансовая отчетность компании находилась в соответствии с требованиями GAAP».

Как бы то ни было, ни один серьезный аналитик не решится сегодня предсказать однозначно будущее Ernst & Young. Удастся ли аудитору устоять под натиском обстоятельств, или же придется разделить судьбу Arthur Andersen, скукожив, тем самым, Окончательную Четверку до Безнадежной Тройки⁴?

Зыбкость ситуации объясняется тем, что, помимо угрозы полноценного уголовного преследования cо стороны государства и бегства клиентов, в деле замешан еще один немаловажный фактор, который внешне напоминает игру случая. Судите сами: Arthur Andersen погибла из-за нарушений профессиональной этики и косвенного соучастия в искусственном завышении прибыли и сокрытии убытков руководством Enron. Однако абсолютно тем же самым занимались едва ли не на постоянной основе все остальные участники Большой Пятерки: и Ernst & Young, и Deloitte Touche Tohmatsu, и PricewaterhouseCoopers, и KPMG!

Не верите? Напрасно! Разбор аудиторских скандалов с участием Big Five затянется на добрую сотню страниц. Поэтому ограничусь лишь перечислением главных эпизодов: Informix (1996 год), Sybase (1997), Cendant (1998), OneTel (2001), AOL (2002), HelthSouth Corp (2002), AngloIrish Bank (2008) в истории Ernst & Young; MicroStrategy (2000), Bristol-Myers Squibb (2002), Kmart (2002), Tyco (2002), AIG (2004), Satyam Computer Services (2009) у PricewaterhouseCoopers; Adelphia (2002), Duke Energy (2002), El Paso Corp (2002), Merrill Lynch (2002), Reliant Energy (2002), Royal Ahold (2003), Nortel (2003) в биографии Deloitte & Touche; Computer Associates (2000), Lernout & Hauspie (2000), Xerox (2000), ImClone Systems (2002), Peregrine Systems (2002) в послужном списке KPMG. Полагаю, достаточно?

Обратите внимание на даты. Большинство скандалов пришлось на 2000–2002 годы, то есть аккурат на то время, когда разворачивалась драма Enron. При этом никто из Большой Пятерки не пострадал. Никто, кроме Arthur Andersen. Казалось бы: саморазрушение (не без помощи государства, разумеется!) одного из собратьев по оружию должно было как-то утихомирить ретивых аудиторов, заставить остепениться. Куда там! Скандалы благополучно продолжились и после «похорон» Arthur Andersen, причем на фоне многих из них проступки аудитора Enron смотрятся детской шалостью.

Чтобы не быть голословным, приведу лишь один пример. В начале 2005 года Министерство юстиции США обвинило американское подразделение KPMG в мошенничестве в форме налоговых укрытий, которые аудитор создал для своих клиентов, лишив тем самым казну 2,5 миллиарда долларов законных отчислений. Согласитесь, непутевой Ненси Темпл из юридического отдела Arthur Andersen c ее ночным уничтожением компрометирующей документации до высшего пилотажа коллег из KPMG плыть да плыть.

И что же? KPMG уплатила 456 миллионов долларов штрафов и замяла дело: 3 января 2007 года обвинения в преступном сговоре с аудиторской компании были сняты.

Как же вышло так, что Arthur Andersen ликвидировали за гораздо меньшие правонарушения (скажу больше: в 2005 году Верховный суд США вообще снял все обвинения с аудитора и обелил — посмертно — репутацию фирмы!), а KPMG и ныне здравствует?

Другой важный вопрос в том же контексте непредсказуемости аудиторской судьбы: на что реально может рассчитывать сегодня Ernst & Young? Должна ли компания готовиться к публичной порке или вольна махнуть рукой на Куомо и возобновить финансовое процветание?

Поиском ответов на эти актуальные вопросы мы и займемся в нашем эссе. А начнем — с Андерсена.

Первое, что приходит в голову, — это банальная гипотеза «крутых разборок». Мол, KPMG хватило денег, политического влияния и, вообще, общественного веса, чтобы успешно противостоять федеральному наезду, а Arthur Andersen не выдюжила удара, надорвалась и добровольно сошла с ринга.

Гипотеза смотрится красиво. Но критики не выдерживает. Во-первых, накануне гибели Arthur Andersen была самой харизматичной и влиятельной американской аудиторской компанией. Именно американской. И, к тому же, единственной из Большой Пятерки. Все остальные, хотя и получали основные доходы в США, несли на себе выраженный отпечаток британского происхождения: и PricewaterhouseCoopers, и Deloitte & Touche, и Ernst & Young. Не говоря уж о британско-голландско-германской KPMG, которая всегда выглядела в Америке посланцем старого европейского капитала.

Во-вторых, безупречная репутация Arthur Andersen, основанная на принципах кристальной честности и легендарной беспристрастности отца-основателя, превратила компанию в едва ли не придворного аудитора американского core-business — столбового бизнеса.

Наконец, по состоянию на начало 2002 финансового года доходы Arthur Andersen составляли около 10 миллиардов долларов, поэтому рискну предположить: денег на откуп от государства, если бы теплилась малейшая возможность выжить, у аудитора было ничуть не меньше, чем у KPMG.

По всему выходит, что фактор «крутизны» уж никак не явился причиной поражения Arthur Andersen и победы остальных членов Большой Пятерки, которые — отсылаю читателей к «послужному списку скандалов» — грешили ничуть не меньше.

Дальше — больше. Как известно, у всех членов Большой Пятерки примерно с конца 80-х годов стал возникать серьезный конфликт интересов между традиционным аудиторским бизнесом и консалтинговыми услугами, которые вошли в моду в начале 70-х. Согласитесь, сложно одной рукой подписывать беспристрастные заключения о соответствии бухгалтерской отчетности законодательству, а другой — листать справочник по эффективному уходу от налогов и офшорам.

Между тем на протяжении добрых тридцати лет члены Большой Пятерки умудрялись вполне благополучно совмещать несовместимое. Конфликт интересов возник не на почве нравственности, а из жадности: доходность консалтинговых подразделений росла как на дрожжах, и делиться прибылями с коллегами из аудиторского отдела хотелось все меньше и меньше.

Первым подразделение консалтинга отпочковала как раз Arthur Andersen. По соглашению 1989 года головная контора Arthur Andersen и подразделение Andersen Consulting получили статус независимых юридических групп под эгидой координационной структуры, находящейся под швейцарской юрисдикцией, — Andersen Worldwide Societe Cooperative. Договор предусматривал ежегодное взаимное спонсирование в форме 15-процентного отчисления от прибыли в пользу той группы, которая оказалась менее продуктивной.

Кончилось дело тем, что Andersen Consulting надоело содержать своего родителя, и в 2000 году компания добилась индульгенции Международной торговой палаты, освободившей консультантов от власти швейцарского зонтика. После обретения независимости Andersen Consulting переименовали в Accenture и вывели на биржу.

Примерно в то же время ушли в свободное плавание консалтинговые подразделения и остальных участников Большой Пятерки: в 2000 году Ernst & Young продала свой консалтинговый отдел французскому ИТ-гиганту Cap Gemini за 11 миллиардов долларов, в 2002 PricewaterhouseCoopers сторговала свой Management Consulting Services «Голубому гиганту» (IBM) за 3,9 миллиарда долларов, в 2001 KPMG вывела консалтинговый отдел своего американского подразделения на биржу под именем BearingPoint, а британский и голландский консалтинг через год продала Atos Origin. Deloitte же «отпустила» консалтинговый отдел французского подразделения на волю под именем Ineum Consulting.

Вернемся теперь к гипотезе «крутых разборок». Предположим, Arthur Andersen в 2002 году не хватило сил для противостояния государственной машине, а KPMG в 2005-м проявила чудеса влияния и могущества. Каким образом в таком случае вышло, что бывшее подразделение «слабого» Arthur Andersen по имени Accenture сегодня является крупнейшей в мире консалтинговой компанией, а BearingPoint, детище «сильной» KPMG, разорилось в пух и прах два года назад? Неужели не хватило родительского авторитета, влияния и — главное! — связей? Или кто-то всерьез верит в сказки про «с глаз долой — из сердца вон»?

Короче говоря, политическое влияние, связи и деньги в судьбе горемык из Большой Пятерки исполняют далеко не первую скрипку. Весь этот капитал — ключевой в жизни обычной корпорации — у аудиторов выступает не более чем приятным приложением к чему-то другому, несопоставимо более значимому и важному. Чему?

Разгадка обнаруживается в неожиданном месте — в корпоративной биологии аудиторских компаний. Предвижу недоумение читателя: это что еще за зверь?! С конспирологией вроде как уже свыклись. Даже простили автору такую причуду, как корпоративная генетика, сквозь призму которой представлено большинство сюжетов в «Чужих уроках». Но корпоративная биология — вроде уже перебор.

Так уж и перебор? Разве не естественно представить явление общественной жизни в аспекте, который играет едва ли не ключевую роль в жизни индивида? В конце концов, бизнес, корпорации и экономические отношения — это лишь формы все той же индивидуальной жизнедеятельности, проявленные в коллективном векторе.

С другой стороны, корпоративная биология представляется нам более широким понятием в сравнении с корпоративной генетикой. В случае с конкретным примером — аудиторскими компаниями — подобное расширение аналитического инструментария более чем обусловлено. Взять, хотя бы, пример Arthur Andersen. Идеальный отец-основатель, человек безупречных принципов, избравший девизом компании подкупающую чистосердечностью фразу «Думай честно, говори прямо!» (Think straight, talk straight). После смерти Артура Андерсена в 1947 году во главе компании встал его преемник Леонард Спейсик, который ревностно оберегал и углублял культ честности в корпоративной генетике.

Тем не менее, конец оказался печальным: компания разменяла здоровые генетические принципы на жалкие гешефты, хитроумные схемы ухода от налогов, междо усобные войны на почве жадности и взаимного недоверия. И растворилась в небытии истории.

Как видите, корпоративная генетика работает не всегда. Зато отлично справляется корпоративная биология. Сейчас продемонстрирую это.

Что представляет собой крупная аудиторская контора? Что такое Ernst & Young? Deloitte Touche Tohmatsu? PricewaterhouseCoopers? Вы думаете — обыкновенные компании в привычном смысле слова? С четко выраженной иерархией, многоуровневыми подразделениями, выстроенной вертикалью власти? Ничего подобного! Крупные аудиторские конторы, входящие в состав Большой Четверки (а ранее — и Пятерки), — это гигантское скопление равноправных, юридически самостоятельных микроорганизмов, прикрывающихся единым формальным зонтиком — аналогом спородермы в колонии бактерий!

Компании-члены Большой Четверки — это аналоги спор в корпоративном мире, укрытых защитным панцирем для традиционных целей: размножения и переживания неблагоприятных условий. Функцию спородермы в мире аудиторов выполняет гудвилл — нематериальный актив, отражающий доверительное отношение к компании, ее бренду и деловой репутации.

Гудвилл аудиторской компании — ее имя! Arthur Andersen, Ernst & Young, Deloitte Touche Tohmatsu, PricewaterhouseCoopers, KPMG. Имя в мире аудита — это главный и практически единственный (помимо людских ресурсов) актив. Основа благополучия и процветания. Нет гудвилла — нет жизни. Такая вот простая корпоративная биология.

Обратите внимание на монструозный, не поддающийся вербальному воспроизведению способ именования наших героев: одно имя цепляется паровозом к другому с добавлением третьего. Имена аудиторов отражают ровно ту же биологию спор. Как я уже сказал, все нынешние члены Большой Четверки возникли в Англии в середине XIX века: будущая Ernst & Young выросла из конторы Harding & Pullein в 1849 году; Deloitte Touche Tohmatsu — из офиса Уильяма Уэлша Делойтта, открытого на Бэйзингхолл-стрит в Лондоне в 1845-м; PricewaterhouseCoopers — из частной практики бухгалтера Сэмюэла Лоуэла Прайса в Лондоне в 1949-м; KPMG — из аудиторской конторы Уильяма Барклея Пита, учрежденной опять-таки в Лондоне в 1870 году.

Последующая история каждой компании — это бесконечные слияния, схождения, размежевания, перемещения, перетасовки сотен разных контор по большей части из англо-саксонского мира. Стадии броуновского движения характерны для периодов нестабильности, когда аудиторская колония спор лишена возможности укрыться под спородермой. Причины нестабильности почти всегда связаны со слабостью гудвилла: либо он еще не наработан, либо растрачен.

Глобальный процесс становления крупнейших в мире аудиторских контор завершился обретением устойчивой спородермы в конце 80-х годов прошлого века: в 1989-м четвертая по размеру в мире контора Ernst & Whinney слилась с пятой конторой Arthur Young, дав рождение колонии спор по имени Ernst & Young; в том же году Deloitte Haskins & Sells объединилась с Touche Ross, в 1993 к ним присоединилась японская Tohmatsu. Показательно, что часть самостоятельных юридических образований, входивших накануне слияния в старую спородерму Deloitte Haskins & Sells, отказалась объединяться с Touche Ross и предпочла сойтись с Coopers & Lybrand под именем Coopers & Lybrand Deloitte. Последняя, в свою очередь, объединилась в 1998 году с Price Waterhouse под новой спородермой PricewaterhouseCoopers.

Споры объединяются в колонии добровольно без традиционных слияний и поглощений. Внутри колонии споры представлены юридически самостоятельными региональными образованиями с собственными неприкосновенными финансовыми интересами — в «общак» идет лишь незначительный процент отчислений от прибыли. Слитно споры держатся под воздействием двух скреп. Первая — смысловая — это могучая спородерма (гудвилл), позволяющая выживать в условиях жесточайшей конкуренции. Вторая — формальная — договор о совместной деятельности вроде того, что был подписан у Arthur Andersen и Andersen Consulting со швейцарской Andersen Worldwide Societe Cooperative.

Эластичная структура аудиторских колоний спор обеспечивается экстравагантной формой инкорпорации. Как правило, это региональные Limited Liability Partnerships (LLPs), формально объединенные в швейцарский кооператив (Swiss Verein), предоставляющий практически неограниченную свободу всем участникам добровольного союза.

Положительные стороны спородермы (гудвилла) очевидны: мировое имя, обслуживающее поголовно всех звезд бизнеса из списка Forbes 500. По общему опыту качество услуг, предоставляемых членами Большой Четверки, оставляет желать много лучшего. При том, что обходится в разы дороже, чем у менее именитых местных аудиторов⁵, однако выгода от того, что тебя «обслужил» член Большой Четверки, перевешивает любые издержки: и престижно, и доходно (при последующем общении с банками).

У аудиторской спородермы есть, однако, и большие недостатки: стоит основательно запятнать гудвилл, как начинается массовый исход клиентуры. В точности ситуация с Arthur Andersen! После того как скандал с «Энроном» занял центральное место в возмущенном сознании нации, причастность аудиторов тут же обернулась смертельным разрушением защитной корки. Даже несмотря на то, что все обвинения государственных прокуроров оказались вымышленными и впоследствии были отвергнуты Верховным судом. У Андерсена были и деньги, и связи, и политическое влияние. Было всё, кроме одного: власти над собственной спородермой!

Гудвилл Arthur Andersen улетучился на глазах, и вместе с ним распалась и одноименная колония спор. Что означает фраза «компания Arthur Andersen прекратила существование»? Только одно: споры расползлись и примкнули к другим колониям. Так оно и вышло: региональные конторки, работавшие под спородермой Arthur Andersen, перетекли к конкурентам: кто в Deloitte Touche Tohmatsu, кто в PricewaterhouseCoopers, кто в Ernst & Young.

Почему KMPG в 2005 году сошли с рук гораздо более тяжкие нарушения, чем те, в которых обвиняли Arthur Andersen? Как я уже сказал, дело не в деньгах и не во влиянии. Дело в слабости спородермы KPMG! Имя у европейцев не столь громкое, как у Arthur Andersen, — вот в чем парадокс. Гудвилл Arthur Andersen был настолько могучим, что незначительные проступки двух региональных партнеров общественность автоматически экстраполировала на всю колонию спор! В итоге пострадали не Темпл и Данкан, а вся Arthur Andersen целиком.

Зато у KMPG все срослось удачно: откупившись от государства (456 миллионов), эта представительница Большой Четверки со слабой спородермой тут же уволила полдюжины региональных партнеров, непосредственно принимавших участие в разработке и маркетинге налоговых схем, с формулировкой «за незаконное поведение». Виновные найдены, дело закрыто, колония спор была сохранена.

Читатели наверняка заметили противоречие. Аудиторская спородерма вроде как призвана помогать выдерживать «трехчасовое кипячение или температуру жидкого азота», а поди ж ты: одного «наезда» Эндрю Куомо хватает, чтобы расшатать всю конструкцию спор до критического состояния.

А противоречие — мнимое. Отсутствие реального центра и вертикали власти делает колонии аудиторских спор беззащитными для внешних нападений и атак. Гудвилл приносит колоссальные прибыли⁶, аморфная колониальная структура защищает от поглощений и враждебных попыток слияния. Но ни гудвилл, ни структура не могут противостоять государственной власти, которая легким движением руки способна настроить общественное мнение против данной спородермы и, тем самым, уничтожить всю колонию одноименных спор.

Нам осталось разобрать последний вопрос: каковы перспективы Ernst & Young на выживание? Помянутый аналитик Аллан Слоун считает, что член Большой Четверки такой же неприкасаемый, как и системообразующие банки. Государство, мол, ни за что не пойдет на сокращение Четверки до Тройки. Так что пожурят, накажут копейкой и отпустят дальше резвиться на лужайку.

Мой прогноз: всё именно так и есть, однако с оговоркой — сегодня! То есть пока удается контролировать экономику разогретым печатным станком, а общественное сознание — липовой статистикой, шансы Ernst & Young на выживание достаточно высоки. Но если дело аудиторов затянется и пролежит в подвешенном состоянии (то есть: ни суда, ни закрытия дела!) до момента, когда текущих отвлекающих маневров перестанет хватать и мировая экономика обрушится в безвозвратную пропасть, Дядя Сэм сдаст Ernst & Young негодующим массам, глазом не моргнув! Вытянет по привычке свой старческий костлявый обличающий перст и рявкнет: «Вот он — главный виновник кошмара! Ату бухгалтера!». 

1  Lehman Brothers с ведома и попустительства Ernst & Young провел три сделки т.н. repo 105: заключил с третьей стороной договор о продаже с обратной покупкой, по которому обменял свои неликвидные CDO на наличность, загасил этой наличностью свои авральные пассивы перед подачей квартальной отчетности, а в следующем квартале получил кредит и выкупил обратно CDO.

2  Подробности мелодрамы читайте в моем финансово-экономическом романе о компании «Энрон» —«Триумф мертвого Левиафана» — http://www.sgolub.ru/protograf/triumf-mertvogo-leviafana.

3  Certified Public Accountant, дипломированный бухгалтер-аудитор.

4  Final Four and Terminal Three — печальная шутка аналитика Аллана Слоуна.

5  Дабы не отвлекать читателей от главного сюжета, приведу лишь один характерный пример из репертуара Deloitte Touche Tohmatsu: компания взялась установить и наладить единую систему судебного делопроизводства в штате Калифорния за 260 миллионов долларов. На настоящий момент потрачено почти 500 миллионов долларов, и очередная смета уже предусматривает суммарные затраты заказчика в районе 2 миллиардов долларов. Пока что ни один суд к новой системе делопроизводства не подключен.

6  Годовой доход всех членов Большой Четверки превышает 20 миллиардов долларов!