Сергей Глазьев: Как бороться с инфляцией?

Только что утверждённая на пост главы Центробанка Эльвира Набиуллина сказала, что главной задачей ЦБ видит снижение инфляции до 3-4%. Разве можно таким цифрам верить?

На этот и другие вопросы «АиФ» ответил Сергей Глазьев, советник Президента РФ:

- Беда в том, что Центробанк не контролирует главный источник инфляции - резкое повышение тарифов на услуги естественных монополий, которое заинтересованным структурам приносит большие барыши. Стремление продавать газ на внутреннем рынке по тем же ценам, что и за границу, влечёт повышение цен по всем технологическим цепочкам и делает неконкурентоспособной нашу экономику. О каком росте можно говорить, если у нас тарифы на электроэнергию выше, чем в США или Китае? И на этом фоне наши финансовые власти уже многие годы «стерилизуют» значительную часть денежной массы, не хотят обеспечить производителям банковский кредит под низкий процент. В обрабатывающей промышленности рентабельность сейчас составляет от 4 до 15%, значит, ставки выше 15% вообще недоступны для большей части наших предприятий.

В этой ситуации борьба с инфляцией должна быть системной. Иными словами, с завышением цен монополистами должно бороться антимонопольное ведомство. А банковская система - обеспечивать доступный долгосрочный кредит предприятиям, осваивающим новые технологии, повышающим эффективность производства, за счёт чего и снижаются цены. Те попытки удержать инфляцию, которые мы видим сейчас, не только бесполезны, но и вредны, так как приводят к удорожанию и уменьшению кредита и в конечном счёте падению производства и уровня жизни. Мы это уже многократно проходили.

Проблема в том, что наши финансовые власти привержены старой, давно опровергнутой догме. В её основе лежит наивное допущение, что если цены растут на одни товары, то они обязательно будут снижаться на другие. Сторонники этой теории, среди которых и экс-министр финансов А. Кудрин, считают, что участники рынка обладают всей полнотой информации и действуют в условиях свободной конкуренции. На самом деле и то и другое недостижимо. Кроме того, эта теория вообще не принимает во внимание научно-технический прогресс, который является главным фактором экономического развития.

Излишков у нас нет

- Вы сказали, что власти «стерилизуют» деньги - хранят их в зарубежных ценных бумагах, в иностранной валюте. Это не опасно?

- Конечно, опасно. Наращивание резервов в валютах, которые ничем не обеспечены, - дело крайне рискованное. Мы на этом уже много потеряли в начале 2000‑х, когда евро резко вырос, а доллар подешевел. Даже облигации казначейства США - по сути, спекулятивные бумаги, ведь под ними нет реального обеспечения. Евро и доллар сегодня печатают без каких-либо ограничений. Европейский ЦБ одним решением эмитирует столько евро, сколько нам, экспортируя нефть, нужно было бы зарабатывать 10 лет. В силу этого относительное значение наших резервов в мировой финансовой системе постоянно снижается.

Сегодня объём российских резервных фондов как минимум вдвое превышает оптимальный уровень, то есть мы могли бы половину накоплений инвестировать в экономику. И это приносило бы намного больше доходов. Сейчас каждый год мы теряем примерно 50 млрд долл. только на процентных ставках, так как вкладываем свои деньги на долгий срок за границей под низкий процент, а потом там же получаем дорогие кредиты.

- Но в кризис накопленные резервы сыграли роль подушки безопасности, разве не так?

- Дело в том, что во время кризиса мы потеряли не резервы, а зарубежные кредиты. Российские заёмщики, которые ими пользовались, оказались на грани банкротства. Если бы не господдержка, они бы лишились всех своих активов. Но основная часть антикризисных денег - это не средства из резервов, а чистая денежная эмиссия. ЦБ просто включил печатный станок. И если бы тогда эти деньги банки довели до реального сектора, мы бы сегодня имели другую экономику и ВВП на 15% выше, чем сейчас. Но банки, получив деньги и не получив чётких правил их использования, примитивно бросили эти средства на спекуляции против собственной валюты. Они заработали на этом, по моим оценкам, до 300 млрд руб., а промышленность в это время шла ко дну, машиностроение сократилось почти на 40%. Это была крупнейшая ошибка государства, которая обернулась девальвацией рубля, всплеском инфляции.

- А куда было бы выгодно вложить излишки резервов?

- У нас лишних денег нет. Эта иллюзия возникает вследствие того, что по финансированию науки мы отстаём от передовых стран в три раза, по вложениям в здравоохранение - в два раза, по образованию - в полтора раза. Инвестиции в эти отрасли могли бы дать взрывной эффект для экономического роста.

Наука в пустыне

- Но у нас принято считать, что медицина и образование - сферы дотационные и никакого дохода не приносят.

- Это устаревшее представление. Мы прогнозируем, что к 2030 г. более 30% ВВП в передовых странах будет создаваться в здравоохранении. А в сумме здравоохранение, образование и наука будут обеспечивать 40% экономической активности. Эти отрасли генерируют спрос на новые технологии, на широкую гамму оборудования. Скажем, если бы те же томографы производили в России, эффект выражался бы не в гигантских откатах за их приобретение за рубежом, а в создании современной отрасли промышленности.

У нас есть большой научный задел. Мы уже могли бы производить весь набор биоинженерных медикаментов, начиная с инсулина, потребность в котором внутри страны можем полностью закрыть. Гигантские возможности в лазерных технологиях, в производстве светодиодов, наноматериалов для металлургии и химической промышленности. Но сегодня наши учёные, не имея доступа к долгосрочным кредитам, вынуждены свои идеи осваивать за границей. Например, технология выделения стволовых клеток из жировой ткани человека и использования их для регенерации тканей была открыта в России, но реализуется за рубежом.

- А чем же занимаются «Роснано» и «Сколково»?

- Об этом нам расскажет Счётная палата. Пытаться на голом месте создать инновационный центр - всё равно что выращивать элитную пшеницу в пустыне. Безумие. Тем временем необходимая научная среда уже создана в академгородках. Например, в подмосковном Пущине работают известные на весь мир институты, специализирующиеся на молекулярной биологии и генной инженерии. Таких наукоградов у нас примерно два десятка.

- Вы говорили, что наши учёные предсказали кризис 2008 г. Каков прогноз сейчас?

- Финансовые пузыри будут продолжать лопаться, и пример Кипра это подтверждает. Резко увеличивающееся количество денег чревато инфляционными рисками. Вплоть до 2015 г. возможно дальнейшее падение производства во всём мире. Сохранения такой неспокойной ситуации можно ожидать до 2018 г., после чего новый технологический уклад вызреет и станет локомотивом экономического роста.

Однако он ведёт и к снижению спроса на энергоносители, что на нашей экономике скажется негативно.

Рисков много, и все они работают против сложившейся в России экономической модели. Наша задача - создать внутренние механизмы роста, которые застрахуют нас от внешних шоков, разработать стратегию развития, ориентированную на новые технологии.