Перешли на непрерывку слишком поспешно

80 лет назад, в 1930 году, граждане СССР начали жить по новому графику с выходными после каждых четырех рабочих дней. Однако уже в следующем году началось введение шестидневной недели, а затем вернулись к традиционной семидневной.

"Работать мы умеем хуже всех"

Время показало, что злоупотребление броскими пропагандистскими лозунгами в ходе борьбы за власть может поставить партию-победительницу в довольно тяжелое положение и иметь весьма тяжелые последствия для всей страны. В этом на собственном горьком опыте должны были убедиться большевики, обещавшие пролетариату Российской империи сокращение рабочего дня с десяти-двенадцати до восьми часов. Фабрично-заводские рабочие с огромным интересом прислушивались к агитаторам-подпольщикам из РСДРП(б), поскольку считали себя жестоко и незаслуженно обделенными в вопросах труда и отдыха. По закону вся империя отдыхала от трудов праведных 91 день в году, а в реальности - 100-120, а местами и до 150, а пролетариям на праздники и выходные отводилось лишь 65 дней. К тому же восьмичасового рабочего дня требовали трудящиеся всех индустриальных стран, а русский пролетариат не хотел ни в чем отставать от иностранных коллег.

Вот только истина заключалась в том, что в самых промышленно развитых странах Европы того времени все их жители отдыхали значительно меньше: во Франции - 56 дней в году, в Англии - 58, в Швейцарии и Германии - 60. А производительность труда рабочих там была значительно выше среднероссийской. Но до тех пор, пока речь шла о свержении царизма, об этих обстоятельствах как-то не задумывались.

Через четыре дня после большевистского переворота Совет народных комиссаров утвердил декрет, в котором говорилось:

"Рабочее время (нормальное рабочее время) во всех предприятиях и хозяйствах, независимо от их размера и от того, кому они принадлежат, для всех лиц, занятых работой по найму, не должно превышать 8-ми часов в сутки".

А кроме того, предусматривались карательные санкции за нарушение этого положения:

"Настоящий закон вводится в действие по телеграфу и вступает в силу немедленно. За нарушение его полагается по суду 3 года тюрьмы".

В следующем году большевистское руководство в первом советском Кодексе законов о труде урегулировало столь болезненный для пролетариев вопрос о выходных:

"Всем трудящимся должен быть предоставлен еженедельный непрерывный отдых, продолжительностью не менее 42 часов, кроме того, работа не производится также в особо установленные праздничные дни".

По сути, это означало, что все трудящиеся советской России получили то же количество дней отдыха, что существовало в царской России,- 91. И к ним добавили дни революционных праздников. 22 января отмечался День памяти жертв расстрела рабочей демонстрации 9 января 1905 года в Петербурге, 12 марта именовалось Днем низвержения самодержавия, 18 марта вспоминали Парижскую коммуну; 1 мая праздновали День интернационала, а 7 ноября - День пролетарской революции.

При этом трудящиеся не забывали отмечать и все прежние церковные праздники, в результате чего на предприятиях, еще не пораженных отсутствием сырья и общей разрухой, выпуск продукции стремительно снижался. Однако до конца Гражданской войны, до введения новой экономической политики с оживлением частной инициативы на это неприятное обстоятельство не обращали особого внимания.

В новую эпоху исправить положение можно было одним росчерком пера, выпустив соответствующее решение Совнаркома, которое чекисты, несомненно, заставили бы исполнять всех и вся. Но в стране продолжалась борьба с оппозиционными партиями и оппозиционерами в рядах большевиков, и потому партийная верхушка остро нуждалась в поддержке трудящихся масс и не могла в открытую отнимать у пролетариата его революционные завоевания.

Поэтому руководители партии и правительства решили пойти обходным путем. В 1922 году, при подготовке нового Кодекса законов о труде, в список праздников добавили 1 января - Новый год - и День конституции в июле. Но при этом указывалось:

"Дни еженедельного отдыха устанавливаются местными отделами труда по соглашению с советами профессиональных союзов и могут назначаться как в воскресные дни, так и на любой другой день недели, в зависимости от национально-религиозного состава рабочих и служащих данной местности".

На практике это означало, что местные власти обязывались переносить выходные на дни религиозных праздников, что, в свою очередь, могло серьезно уменьшить число нерабочих дней в стране. Местные руководители, не желавшие ссориться с трудящимися и нарываться на забастовки, возмущались. И Ленин, выступая в 1922 году на сессии ВЦИК, где принимался новый Трудовой кодекс, говорил:

"По отношению к этому Кодексу можно выразить то или иное пожелание большего. Я думаю, однако, что подобное пожелание было бы неправильно. Надо считаться с тем, что из всех государств, в которых теперь идет бешеная капиталистическая конкуренция, в которых миллионы и десятки миллионов безработных, в которых капиталисты организуют своими силами самые могущественные союзы, организуют походы на рабочий класс,- из всех их мы наименее культурны, производительные силы развиты у нас менее всего, работать мы умеем хуже всех. Это очень неприятно, может быть, что нам приходится в этом сознаться".

Однако региональные вожди не вняли словам вождя мирового пролетариата. Они не только не уменьшали число дней отдыха, но и вводили местными постановлениями дополнительные выходные дни. В 1925 году, например, Народный комиссариат труда выпустил постановление, где отмечалось, что в Башкирии в список особых дней отдыха добавлены День урожая, Международный день работниц, День весны, День пионеров и т. д.

«Постановка этого вопроса с трибуны Съезда Советов нашла живой отклик в стране, и уже начался стихийный переход отдельных предприятий на непрерывную производственную неделю»

"Примерно на 20% увеличить продукцию"

Выход из непростой ситуации начали искать еще во время разработки Кодекса 1922 года. Всем хотелось, чтобы способ борьбы с низкой производительностью заводов и фабрик оказался эффективным и наименее болезненным для отношений власти с рабочими. Кодекс описывал лишь общее количество часов еженедельного отдыха, и предлагалось сделать следующий шаг - отменить общие для всей страны выходные, сделать их индивидуальными, а работу предприятий - непрерывной. Но в 1922 году мысль о "непрерывке" показалась слишком смелой и дальше разговоров дело не пошло. Однако затем на разных этажах власти - от губкомов партии до ЦК и Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) - вопрос о введении непрерывки стал возникать снова и снова.

"Этот вопрос,- писал в 1930 году ответственный секретарь правительственной комиссии по введению непрерывки С. Орлов,- был поднят в 1926 г. в комиссии т. Орджоникидзе по выработке мер борьбы с частным капиталом. В 1927 г. рабочий т. Титов и сотрудник ВСНХ Раппопорт поставили вопрос о переводе промышленных предприятий на работу в течение круглого года, включая воскресенья и праздничные дни. Наконец, на V Всесоюзном Съезде Советов он был снова поставлен т. Лариным. Постановка этого вопроса с трибуны Съезда Советов нашла живой отклик в стране, и уже начиная с июля 1929 г. начался стихийный переход отдельных предприятий на непрерывную производственную неделю".

Орлов, конечно же, довольно сильно уклонялся от истины. После ликвидации оппозиционных партий и последних крупных очагов оппозиции внутри партии в 1929 году на пролетариат решили поднажать и заставить его интенсивнее использовать зарубежное оборудование, на закупку которого тратились огромные средства. О чем на Всесоюзном совещании по непрерывке в декабре 1929 года докладывал Я. Э. Рудзутак:

"Этот вопрос имеет чрезвычайно большое экономическое значение. Ежегодно мы направляем сотни миллионов и миллиарды рублей на капитальные вложения в наше хозяйство, в нашу промышленность. Общая сумма капитальных затрат промышленности в текущем году составляет 3584 млн руб. На эти средства мы строим новые фабрики и заводы, покупаем новое оборудование для этих предприятий, перевооружаем старые, уже существующие предприятия новым, более современным оборудованием".

Вот только вложения эти давали совсем не те результаты, на которые рассчитывали партия и правительство.

"В истекшем хозяйственном году,- докладывал на том же совещании член президиума ВСНХ И. А. Краваль,- недовыработано продукции нашей промышленностью благодаря простоям оборудования на 82 млн р., благодаря прогулам по уважительным причинам (болезни.- "Власть") - на 74 млн р., благодаря прогулам по неуважительным причинам - на 202 млн р. Таким образом, больше чем на 350 млн р. мы недовыработали продукции в истекшем хозяйственном году лишь благодаря тому, что мы еще не добились надлежащих результатов в борьбе с простоями оборудования и прогулами... Не требует особых доказательств, что праздничные и воскресные простои в наших предприятиях являются громадным неиспользованным резервом для усиления развития нашего народного хозяйства. Сейчас при взятом нами курсе на выполнение нашей пятилетки в четыре года нельзя дольше мириться с этими пережитками капиталистического хозяйствования. Ежегодно простои наших предприятий причиняют нам громадный ущерб, который вызывается тем, что:

1. примерно 14,3-миллиардный основной капитал нашей промышленности в это время не используется;
2. удорожается себестоимость изделий, так как все расходы по охране предприятий, по амортизации зданий являются в эти дни простоя совершенно непроизводительными;
3. наконец, ряд наших предприятий имеет еще по воскресным и праздничным дням крупные непроизводительные расходы, связанные с содержанием в работоспособном состоянии оборудования до следующего рабочего дня. Так, одни только стекольные заводы ежегодно сжигают топлива в эти дни совершенно непроизводительно больше чем на 1 млн руб. Убытки промышленности на топливе, потребляемом паросиловыми установками, которые в эти дни не используются вовсе или используются только частично, оцениваются в несколько десятков миллионов рублей".

При этом высокие хозяйственные руководители не упоминали в своих речах самого главного. Введение непрерывки осуществлялось вместе с резким уменьшением количества выходных и праздничных дней. Теперь рабочая неделя длилась четыре дня, а следующий за ними день был выходным. А поскольку нужно было сохранить некоторые праздники, то в году оставили пять праздничных дней и 72 пятидневные недели, или пятидневки, как их тут же стали именовать. То есть в общем и целом у всех работающих оставалось 77 (или 78 в високосные годы) дней отдыха вместо 98 по прежнему календарю.

Правда, на пути внедрения непрерывки и пятидневки даже несведущие в хозяйственных вопросах товарищи видели множество проблем. Кроме заводов и фабрик на пятидневку и непрерывку нужно было перевести все обслуживающие столовые, магазины, медпункты и больницы. Вместе с госучреждениями, посетить которые пролетарии могли лишь в свои выходные дни. Кроме того, возникал вопрос и о том, кто же будет работать на станке в тот день, когда тот, кто на нем обычно работает, отдыхает? Для решения этой проблемы придумали так называемые скользящие бригады.

"Особенно необходимо указать на роль скользящих бригад,- рассказывал Краваль,- т. е. на те группы рабочих, которые ежедневно заменяют уходящих на отдых и которые, следовательно, в течение каждой пятидневки 4 раза должны менять свое рабочее место и станок. Работа в этих скользящих бригадах сложнее и более ответственна, чем работа других рабочих на той же самой производственной операции. Производительность труда этих скользящих бригад, работающих на 4 местах, не может быть всегда такой же, как у остальных рабочих. Но при сознательном подходе к своим заданиям производительность труда может быть сохранена и при условии непостоянности места работы или станка. Поскольку менее сознательные рабочие неохотно идут на скользящие бригады, естественно, что в первую очередь ударники должны занять это место в производстве. Каждая скользящая бригада должна быть ударной".

В то, что в стране найдется столько рабочих, согласных после директивного урезания отдыха высокосознательно надрываться на чужих станках, чтобы, скорее всего, зарабатывать меньше прежнего, слабо верили и тогда. А ко всем прочим проблемам нужно было решить еще и вопрос подмены инженеров, которых и так остро не хватало, и руководителей производства в их выходные дни, для чего предлагался совсем уже фантастический проект: инженеров должны были заменять мастера, бригадиры или выдвиженцы из рабочих. А это, в свою очередь, могло привести если не к авариям, то к серьезным поломкам оборудования.

Уже первые, крайне неоднозначные результаты эксперимента, обсуждавшиеся на Всесоюзном совещании по непрерывке в декабре 1929 года, должны были насторожить советских вождей.

"В Донецком угольном бассейне,- докладывал Рудзутак,- в двух шахтах, рядом находящихся, или в двух рудоуправлениях, работающих приблизительно в одинаковых условиях,- в одном случае введение непрерывной недели дало отрицательные результаты, падение производительности труда, а следовательно, и падение добычи, а в другом - дало увеличение добычи угля примерно на 20% с лишним".

Однако проблему с падением добычи угля списали на плохую организацию дела.

"После детального выяснения причин этого явления,- убеждал слушателей тот же оратор,- оказалось, что в первом случае, там, где введение непрерывного производства не дало увеличения производительности, среди рабочих не велось никакой предварительной проработки вопроса, непрерывная неделя была введена в порядке простого приказа, и получился полный разнобой между работой шахт, между работой отдельных групп рабочих и работой столовых, кооперации, медико-санитарных учреждений. Поэтому вместо улучшения производства и упорядочения его получилось более плохое, чем раньше, использование оборудования и более плохая работа".

Вывод из этого был только один: нужно как следует нажать на рабочих, инженеров и руководство предприятий, и будет достигнут небывалый в мировой истории успех.

"Даже первые, самые грубые подсчеты,- рассказывал Рудзутак,- дали возможность установить, что если перевести работу в основных отраслях нашей промышленности на непрерывное производство, то можно, не вкладывая никаких дополнительных средств на переоборудование предприятий или на постройку новых предприятий, примерно на 20% увеличить продукцию наших заводов".

«Многочисленные группы рабочих, из которых пятая часть скользила по четырем гнездам, породили полнейшую обезличку всего оборудования и создали громадную путаницу и неразбериху на фабрике»

"Непрерывка превратилась в обезличку"

Вот только реальность показывала совершенно иной результат. Жалобы на огромные трудности, которые создают пятидневка и непрерывка, начались в первые же недели после их внедрения в жизнь страны. Народный комиссар иностранных дел Г. В. Чичерин писал:

"В данный момент прибавилась еще "перерывка", как в просторечии называют непрерывку. Действительно, работа прерывается. Якобы каждый, имеющий выходной день, должен быть заменен. Какая утопия, особенно в НКИД, где людей так мало, каждый исключительно знает свою область и не может быть другого человека, знающего ее, ибо все поглощены, перегружены, вздохнуть не могут".

А на фабриках и заводах все обстояло гораздо хуже. Непрерывка привела к тому, что ни у какого оборудования не стало конкретного хозяина, о станках попросту перестали заботиться и начались постоянные поломки и простои. Для нового явления нашли новое наименование - "обезличка". А в ее распространении обвинили те самые ударные скользящие бригады, которые должны были стать ударной силой непрерывки:

"Характерен пример с трикотажной фабрикой "Красное знамя" в Ленинграде,- говорилось в одной из статей того времени,- которая перешла на непрерывку еще с начала 1930 г. и сразу же столкнулась со всеми отрицательными явлениями обезлички. Многочисленные группы рабочих - в трехсменных цехах числом 15, а в других даже и 18,- из которых пятая часть скользила по четырем гнездам, породили полнейшую обезличку всего оборудования и создали громадную путаницу и неразбериху на фабрике. В условиях трикотажной фабрики с разнообразным и сложным оборудованием переход рабочих с машины на машину особенно вредно отзывается на производительности. С введением "скользунов" производительность трикотажных машин упала на 14,5%, а чулочных - даже на 21%. Поломки машин участились. В итоге вместо увеличения выпуска продукции фабрики на 13% (по плану) получилось уменьшение на 3,5%. Фабричные организации искали выход из создавшегося положения, совершенно справедливо устремив основное внимание на искоренение системы "скользунов"".

Понятно, что в провале непрерывки обвинили руководителей предприятий и самих рабочих:

"Дело в том,- писал Сталин в 1931 году,- что на ряде предприятий перешли у нас на непрерывку слишком поспешно, без подготовки соответствующих условий, без должной организации смен, более или менее равноценных по качеству и квалификации, без организации ответственности каждого за данную конкретную работу. А это привело к тому, что непрерывка, предоставленная воле стихии, превратилась в обезличку... Для ликвидации этого положения и уничтожения обезлички существует два выхода. Либо изменить условия проведения непрерывки так, чтобы непрерывка не превращалась в обезличку, по образцу того, как это проделали в отношении железнодорожного транспорта. Либо там, где нет сейчас благоприятных условий для такого опыта,- отбросить прочь бумажную непрерывку, перейти временно на 6-дневную прерывку, как это проделали недавно на Сталинградском тракторном, и подготовить условия к тому, чтобы в случае необходимости вернуться потом к действительной, небумажной непрерывке, вернуться, может быть, к непрерывке, но без обезлички. Других выходов нет".

И снова никто даже не заикнулся о том, что в реальности принесет новый вид недели рядовым гражданам страны. В постановлении Совнаркома о временном переходе на прерывную шестидневку говорилось:

"Установить в учреждениях, переходящих на шестидневную прерывную неделю, твердые выходные дни по следующим числам месяца: 6, 12, 18, 24 и 30. Вместо выходного дня в конце февраля предоставить выходной день 1 марта".

Это означало, что вместо 72 выходных дней без учета праздников, как при пятидневке и непрерывке, у трудящихся останется только 61. И компенсировать потери не помогут даже введенные властями союзных республик дополнительные праздники и сокращение рабочего дня. Но оказалось, что и это не предел возможного урезания отдыха. В 1940 году состоялся переход на традиционную семидневную неделю с одним выходным одновременно с увеличением продолжительности рабочего дня. Ведь после 1937 года не нашлось никого, кто стал бы возмущаться из-за подобного нарушения прав трудящихся, пусть и обоснованных приближением войны.

На этот раз необходимость указанных партией и правительством мер разъясняли народу профсоюзы. В их обращении к гражданам СССР говорилось:

"Для дальнейшего укрепления оборонной мощи своей Родины рабочий класс СССР должен пойти на необходимые жертвы. Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов считает, что нынешний 7-6-часовой рабочий день на наших предприятиях и в учреждениях в настоящее время недостаточен для выполнения задач, стоящих перед советской страной. Если в капиталистических странах рабочий вынужден работать по 10-12 часов в сутки на буржуазию, то наш советский рабочий может и должен работать больше, чем сейчас, по крайней мере 8 часов, ибо он работает на себя, на свое социалистическое государство, на благо народа. Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов считает, что в данных условиях должна быть увеличена продолжительность рабочего дня для рабочих и служащих во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях и учреждениях и доведена до восьми часов... Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов считает также, что существующая организация работы на предприятиях и в учреждениях на основе шестидневки снижает выпуск продукции. К тому же переход на шестидневку в городе создал разрыв между трудящимися города и деревни, так как в деревне и до настоящего времени существует семидневная неделя. Необходимо и в городе на государственных, кооперативных и общественных предприятиях и в учреждениях перейти на семидневную неделю. Эти мероприятия будут серьезным шагом к дальнейшему укреплению хозяйственной и оборонной мощи советской страны".

Так что, несмотря ни на что, обещание восьмичасового рабочего дня исполнялось нерушимо. Ведь даже трудноисполнимые обещания любой партии следует исполнять. Вот только количество выходных дней с 91, как было после революции, сократилось до 52. И такой способ проявления заботы о населении был, да и остался очень характерным для отечественных властей.