Откуда в мюнхенской квартире шедевров на целый музей

В начале ноября мировую прессу взорвала неожиданная сенсация. Немецкий журнал «Фокус» сообщил, что в феврале 2012 года финансовая полиция конфисковала в скромной квартире в мюнхенском районе Швабинг полторы тысячи картин, похищенных во времена нацизма. Среди случайно обнаруженных шедевров были работы Анри Матисса, Марка Шагала, Отто Дикса, Макса Бекманна, Эрнста Людвига Кирхнера и других выдающихся мастеров европейского модернизма. Квартиру арендовал восьмидесятилетний австрийский гражданин Корнелиус Гурлитт, сын известного немецкого дилера Хильдебранта Гурлитта, сотрудничавшего с властями Третьего рейха.

Корнелиус привлек внимание правоохранительных органов, когда, возвращаясь из Цюриха в Мюнхен на поезде, предъявил полицейскому 9 тысяч евро. Пожилой австриец не нарушил закон – сумма до 10 тысяч не нуждается в декларации, но пачка новых купюр номиналом 500 евро показалась полиции подозрительной. Гурлитта заподозрили в неуплате налогов. Обыск в квартире пожилого человека превзошел все ожидания налоговой инспекции: в небольшой мюнхенской квартире полицейские нашли настоящие сокровища.

Новость из Мюнхена немедленно обросла живописными подробностями. Журналисты наперебой описывали квартиру-тайник, в которой похищенные шедевры были свалены в кучу вместе с пачками просроченных продуктов. Тайные сокровища Гурлитта были оценены в более чем миллиард евро. Как и кем была произведена такая оценка, непонятно – мюнхенская полиция до сегодняшнего дня не опубликовала список конфискованных шедевров. Тем не менее магическое слово «миллиард» с завидной регулярностью появляется на страницах газет, в компании не менее магических «нацистов» и «холокоста». Что же на самом деле произошло в Мюнхене? Почему немецкие власти хранили молчание в течение года и кому принадлежат сокровища из квартиры-тайника?

Утилизатор-полукровка

Мюнхенская находка – неприятное напоминание о немецком прошлом. Судьба составителя коллекции Хильдебранта Гурлитта – типично немецкая судьба. Хильдебрант родился в интеллигентной семье. Его дед Луис был живописцем-пейзажистом, отец Корнелиус – известным архитектором и искусствоведом. После окончания гимназии Хильдебрант отправился в окопы Первой мировой войны. На фронте молодой офицер познакомился с писателем Арнольдом Цвейгом и художником-экспрессионистом Карлом Шмидтом-Ротлуфом и заинтересовался современным искусством. После войны Гурлитт получил искусствоведческое образование.

В 1925 году он становится директором городского музея в Цвикау. Молодой искусствовед увлечен немецким экспрессионизмом. Гурлитт проводит первую персональную выставку Макса Пехштейна, публикует книгу о Кэте Кольвиц, выставляет работы Эрнста Барлаха и Карла Шмидт-Ротлуфа, устраивает в музее концерты Пауля Хиндемита и организовывает специальные экскурсии для рабочих. Радикализм музейного директора приводит к конфликту с набирающими силу нацистами. Гурлитт даже удостаивается статьи в «Фолькише Беобахтер».

В 1930 году молодого директора увольняют. В 1931 году Гурлитт становится директором Гамбургского кунстферайна. После прихода нацистов к власти в 1933 году Гурлитт, по его словам, приказывает убрать флагшток, установленный у входа в галерею, чтобы не вывешивать флаг со свастикой. После доноса директора немедленно увольняют. Не имея возможности получить музейную работу, Гурлитт решает открыть частную галерею и заняться торговлей искусством. В задней комнате своей галереи он устраивает закрытые выставки, привлекающие гамбургскую либеральную интеллигенцию. Так, в 1933 году Гурлитт проводит первую и последнюю персональную выставку Макса Бекманна в нацистской Германии.

В 1935 году принимаются Нюрнбергские расовые законы. Гурлитт, бабушка которого по отцовской лини была еврейкой, квалифицировался по ним как Michling (полукровка) второй степени. О любой официальной карьере, публикации книг и статей, лекциях можно было забыть навсегда. Наиболее вероятные сценарии судьбы Гурлитта: концентрационный лагерь, отправка на строительство оборонных сооружений, в лучшем случае эмиграция или бесправное существование в полной изоляции.

Но судьба распорядилась по-другому. Хильдебрант Гурлитт оказался в числе четырех дилеров, которым Комиссия по утилизации дегенеративного искусства, созданная Имперским министерством народного просвещения и пропаганды, поручила сбыт 16 тысяч произведений художников-модернистов, конфискованных из немецких музеев. Блистательная идея Геббельса «заработать деньги на этом мусоре», позволила спасти для потомства обреченное искусство (до того, как возобладал коммерческий подход, часть картин нацисты успели уничтожить).

Искусство вместо лагеря

Произведения «дегенеративного искусства» государство продавало дилерам по низким ценам, но в твердой валюте, которая была столь нужна рейху. Дилеры сбывали конфискованные шедевры или за рубежом (по преимуществу в Швейцарии), или в Германии, где даже в годы нацизма существовал «серый» рынок модернизма. Дело оказалось более чем доходным. Вместо концентрационного лагеря Гурлитт оказался в центре торговых операций, санкционированных нацистским начальством. Он продолжал поддерживать связи со многими художниками и даже посетил в 1943 году Макса Бекманна в его амстердамском изгнании. В ходе визита Гурлитт приобрел несколько полотен опального художника. Бекманну нужны были деньги, но и Гурлитт в накладе не остался.

В 1942 году после бомбардировки Гамбурга Гурлитт перевез семью в Дрезден, где он познакомился с Германом Фоссом, директором Дрезденской галереи, который отвечал за создание коллекции музея Гитлера в Линце. Фосс отправил Гурлитта в Париж покупать старых мастеров. Дилеры, работающие на Фосса, получали пять процентов цены закупленных произведений, но цены были высоки, и можно было совмещать закупки для будущего музея в Линце с работой для души – Гурлитт и в Париже не утратил интереса к современному искусству. По его словам, он даже купил работу Пикассо, побывав в мастерской художника.

После окончания войны Гурлитт был ненадолго задержан американцами, но отпущен после допроса. Его дом в Дрездене был разрушен во время бомбардировки, но часть коллекции уцелела и оказалась в американском сборном пункте для произведений искусства после того, как Гурлитт был арестован. После недолгого разбирательства и предоставления писем свидетелей, всячески превозносящих антинацистские заслуги дилера (его секретарша сообщала, например, что Гурлитт никогда не начинал свои письма ритуальной формулой «Хайль Гитлер») картины были возвращены.

В ноябре 1947 года Гурлитт был назначен директором Дюссельдорфского кунстферайна. Его сомнительная деятельность в качестве продавца дегенеративного искусства и покупателя старых мастеров для музея фюрера была забыта. В Дюссельдорфе Гурлитт занимался тем же, чем он занимался до 1933 года, – популяризацией модернизма. В 1954 году он организовал выставку шедевров из Музея Сан-Пауло в Бразилии, которая привлекла толпы посетителей. В 1956 году Хильдебрант Гурлитт погиб в автомобильной катастрофе.

Ненужный Шагал

Он никогда не был нацистом и ненавидел нацистскую культурную политику. Гурлитту просто повезло — вместо концентрационного лагеря он отправился в Париж пить кофе с Пикассо. В силу своего особого статуса он мог покупать и продавать столь любимые им офорты Отто Дикса и полотна Макса Бекманна в то время, когда имена этих художников нельзя было произносить вслух. Некоторые из картин, которые попадали ему в руки, раньше принадлежали евреям. Но ведь он не был виноват. Он сам был жертвой – полукровкой второй степени, изгнанным из директорского кабинета Гамбургского кунстферайна. Ведь он даже никогда не начинал своих писем словами «Хайль Гитлер».

Произведения, найденные в квартире в Швабинге, принадлежали Хильдебранту Гурлитту. Но были ли они столь уж неизвестны? Американцы вернули дилеру 125 картин, рисунков и произведений прикладного искусства. Среди них был, например, автопортрет Отто Дикса. Фотография портрета хранилась все эти годы в Национальном архиве в Вашингтоне. Среди работ, возвращенных американцами Гурлитту из сборного пункта Висбаден, была и гуашь Шагала, и небольшой холст Макса Бекманна «Дрессировщик львов», который сын Гурлитта Корнелиус продал в 2011 году на аукционе «Лемпертц» в Кельне, и холст Макса Либерманна «Два всадника на пляже», который, как теперь выяснилось, принадлежал коллекционеру-еврею во Вроцлаве.

После войны Гурлитт не прятал свою коллекцию и, судя по всему, продолжал собирать. Время для подобной деятельности было великолепное – люди, живущие в развалинах, были готовы расстаться со своими чудом уцелевшими сокровищами. Гурлитт знал многих коллег-дилеров, без особого ущерба переживших денацификацию и сумевших сохранить кое-какие картины, приобретенные во времена Третьего рейха. Бояться было нечего. Респектабельный директор Дюссельдорфского кунстферайна с удовольствием выставлял свое собрание.

Упомянутый холст Либерманна демонстрировался на ретроспективной выставке художника в Бремене в 1954 году. В 1955 году правительство ФРГ совместно с Американской федерацией искусств устроили в США передвижную выставку немецкой графики из собрания немецких музеев и коллекции Гурлитта. Судя по тем немногим фотографиям произведений, конфискованных мюнхенской полицией, которые появились в прессе, в выставку 1955 года входила работа Франца Марка «Лошади».

Немцы знали о коллекции Гурлитта, они просто забыли о ней, как забыли они о том, что многие нацистские дилеры легко сумели превратиться в культурную элиту как ФРГ, так и соседней Австрии. Они не прятались в лесах Патагонии. В этом не было нужды. Директорские кабинеты в кунстферайнах и музеях были уютнее, чем аргентинская пампа.

Назад к владельцу

Первые сенсационные сообщения из Мюнхена упоминали 1500 картин, обнаруженных в маленькой квартире (как можно их было туда поместить, оставалось загадкой). Позднее выяснилось, что в Швабинге была конфискована 121 картина в рамах и 1285 других произведений. Сколько из этих работ являются живописью, а сколько – графикой, неизвестно. Среди произведений, принадлежащих Гурлитту, оказались не только образцы дегенеративного искусства, но и довольно много работ старых мастеров и художников XIX века. Сведения о них крайне обрывочны. Судя по опубликованным фотографиям, среди них есть полотно Курбе, автопортрет Отто Дикса и гуашь Шагала, гравюра Каналетто и полотно Матисса, которое было конфисковано нацистами в Париже.

Куда более важный вопрос, чем цена коллекции, это – кому принадлежат изъятые картины, рисунки и гравюры? 315 работ из коллекции Гурлитта были конфискованы нацистами из государственных и федеральных музеев и не могут быть востребованы их бывшими владельцами. Они были проданы немецким государством. Хотя это и было сделано во время правления нацистов, государство не может потребовать их обратно. Из оставшихся 1091 работы многие, возможно, были приобретены легально, но если они и принадлежали когда-то жертвам холокоста, получить их обратно будет крайне затруднительно. Срок давности истек. Юристов ожидает изнурительная борьба, которая может не увенчаться успехом.

Мюнхенские правоохранители оправдывают свое долгое молчание тем, что Клаус Гурлитт обвиняется в совершении налогового преступления. Детали налоговых расследований по закону не подлежат разглашению. Что касается картин, Гурлитта-младшего трудно в чем-то обвинить – он их законный владелец. Не исключено, что все они к нему и вернутся, когда он уладит свои налоговые противоречия с государством. Гурлитт вряд ли рассчитывал на всемирную славу, которую он обрел в результате публикации журнала «Фокус».

Тем не менее легальные барьеры были преодолены – 11 ноября баварские Министерства юстиции, финансов и культуры совместно с федеральными властями выступили с заявлением для прессы, в котором сообщалось, что список будет опубликован. Создана специальная группа исследователей, которые займутся изучением происхождения сокровищ Гурлитта. По мнению прокуратуры, только 590 работ, найденных в квартире в Швабинге, могли быть конфискованы нацистами и нуждаются в проверке.

В подтверждение серьезности намерений и «с целью установления информационной открытости» 25 произведений из коллекции Гурлитта были немедленно опубликованы на сайте Магдебургского координационного центра. Среди опубликованных работ только две картины и 23 произведения графики. Многие из них были куплены Гурлиттом в Париже на аукционе «Друо», который активно приторговывал конфискованным у евреев искусством. Другие происходят из немецких коллекций, которые, возможно, принадлежали жертвам холокоста. Но ни сайт, ни пресс-релиз не дают ответа на основной вопрос – что, собственно говоря, делать, если та или иная вещь будет опознана ее законными владельцами?

Как показал мюнхенский скандал, скелеты, хранящиеся в шкафах маленьких квартир в Швабинге, могут послужить очень неприятным напоминанием об историческом прошлом, с которым ни немецкое правительство, ни немецкие законы справиться сегодня не могут.