Кластеростроители

В условиях глобальной конкуренции возможности компаний-одиночек ограничены. Поэтому они стремятся выступать с другими фирмами, государством и наукой единым фронтом. Стратегия развития кластеров дает преимущества компаниям, городам и целым странам. Уже сегодня Россия может пойти по тому же пути.

Предновогодний вояж Владимира Путина в индийский Бангалор не прошел даром для российского ИТ-рынка. Президент, как любят выражаться наши политологи, недвусмысленно дал понять, какой из секторов национальной экономики может рассчитывать на его поддержку.

В России решено развивать технопарки . Спор федеральных министерств о том, какие из территорий страны наделить почетным статусом русской Силиконовой долины, к настоящему моменту окончен. Мининформсвязи уже определило четыре таких региона: Подмосковье (Дубна), Нижний Новгород, новосибирский Академгородок и Санкт-Петербург.

Между тем технопарки – только инфраструктура, представляющая собой один из элементов более сложной конструкции – кластера. За последние десятилетия кластеры успели стать основой конкурентоспособности целых государств и регионов. Идея развития кластеров витает в воздухе постсоветского пространства – масштабный эксперимент сейчас, например, проводится в Казахстане. Зачатки кластерного подхода можно обнаружить и в нашей стране. Так, в позапрошлом году в связи с чередой визитов Сильвио Берлускони и других официальных лиц из Италии в Россию не менее громко, чем сейчас технопарки, звучала тема промышленных округов – своеобразных кластеров по-итальянски. Они активно пропагандировали модель концентрации специализированных поставщиков, в основном из малого и среднего бизнеса, которые могут скапливаться вокруг крупного предприятия международной компании (допустим, по производству бытовой техники), постепенно выстраивая на месте более или менее полный цикл производства.

Шумиха вокруг промокругов была сравнительно недолгой, но на этом кластерное брожение не прекратилось. В автопроме, например, продолжает муссироваться тема поволжского автомобильного кластера. О планах в отношении лесного кластера сказано в стратегии развития Вологодской области до 2010 года. Организацией туристического кластера совсем недавно решила заняться Республика Бурятия (на ее территории, как известно, находится уникальное озеро Байкал).

Но исторически первым российским регионом, задумавшимся о приоритетах в своем отраслевом портфеле, была Татария. В 1996 году в этой республике работали консультанты из Monitor – американской компании, на практике реализующей теории конкурентных стратегий Майкла Портера. О конкретных результатах проекта, если они и были, ничего не известно. Однако в книге Портера «Конкуренция» Татарстан приводится в качестве примера развития кластеров – и почему-то в графе «страны». Подобные неточности, впрочем, не умаляют значения принципиальных выводов гарвардского профессора. И вот один из них: «Из исследования многих частных случаев видно, что для развития вглубь и достижения реальных конкурентных преимуществ кластерам требуется десять и более лет – это одна из причин, почему правительственные попытки создать кластер обычно не имеют успеха». Это стоило бы принять во внимание и в России.

Сначала было слово
«Поиск значения этого слова меня утомил – определений десятки, и одно туманнее другого. Абстракция какая-то!» – сетовал в разговоре с СФ чиновник администрации одной из центральных областей России. Можно посочувствовать. Начальство поставило ему нелегкую задачу: дать объяснение термину «кластер». И более того, найти описанную методологию его создания. «Сначала я перерыл весь интернет, а затем провел выходные в книжном магазине, где большая секция деловой литературы»,– рассказывает он.

На первый взгляд кластер – одно из тех рыхлых понятий, смысл которых окончательно размыт множеством дополнений и расширений. Леонид Марков из Новосибирского института экономики не поленился составить палитру его смысловых оттенков, какие только отыскал в книгах. Всего получилось более двух десятков. Самое известное определение принадлежит Майклу Портеру, наиболее влиятельному исследователю конкуренции. Портер понимает под кластерами группу географически соседствующих компаний и организаций, связанных общей сферой деятельности и взаимодополняющих друг друга.

Знаки отличия
Кластер локализован на какой-то обозримой территории, и это принципиально. Вопрос: насколько обозримой? Один иностранный менеджер ответил на него с предельной ясностью: «Кластер – это пространство, которое я могу пересечь на своем автомобиле за час». На самом деле масштаб кластера может варьироваться от города до страны (или стран-соседей), но только когда это маленькое государство. Как Финляндия, например.

Локализация – это тесные связи и интенсивное, во многом неформальное общение внутри сообщества. Так происходит обмен идеями и информацией о новых технологиях. Общим достоянием становятся лучшие управленческие практики. «Членство в кластере делает возможным непосредственное наблюдение за деятельностью других фирм»,– отмечает Портер. К тому же скопление компаний из смежных отраслей на одной территории удобно клиенту. В конце концов, успехи отраслевого кластера конвертируются в устойчивую репутацию страны-производителя. Так, дивиденды от мирового признания итальянской индустрии моды распределяются между всеми участниками кластеров обуви и одежды в Италии – от дизайнерских бюро до поставщиков оборудования.

Кластеры имеют естественное происхождение, их нельзя спроектировать и построить «с нуля». Этим они, кстати, в корне отличаются от искусственных продуктов плановой экономики – территориально-производственных комплексов и научно-производственных объединений. Просто когда-то было замечено: наиболее конкурентоспособные компании живут по кластерной логике. Желание понять, как этот процесс можно стимулировать, возникло потом.

Необычно широкий состав участников – еще одна черта, отличающая кластер. Компании готового продукта – лишь видимая часть айсберга. Вместе с ними кластер включает поставщиков всего необходимого, в том числе материалы, оборудование и сервис. Сюда же входят научные центры, центры компетенций и, возможно, специализированные банки. Под боком у всей этой группы компаний должен быть рынок перспективных кадров. Значит, в общую орбиту попадают высшие и среднетехнические учебные заведения, курсы повышения квалификации. Наконец, значимый участник кластера – государство. Сильно осложнить жизнь или, напротив, создать кластеру особый режим благоприятствования – и то и другое в силах чиновников. В России это очевидно.

Разные группы интересов, нередко сиюминутных и противоречивых, объединяются во имя долгосрочной цели. В абсолютных показателях ею может быть динамика экспорта (если угодно, доля глобального рынка). Как следствие – хороший бюджет и спокойствие властей за социальную обстановку. Министр промышленности, труда и торговли области Каталония (Испания) Антони Сабира пару лет назад заметил, что кластер – это такой уникальный язык, который одинаково понятен и бизнесу, и правительственным чиновникам. К слову, позже министр отошел от государственных дел и сейчас преподает в школе бизнеса IESE в Барселоне.

Пошли лесом
Еще студентами Бауманского университета Алексей Праздничных и Сергей Лозинский заинтересовались темой конкурентоспособности регионов. Компания Bauman Innovation, которую они создали впоследствии, рискнула занять свободную в России нишу кластерных технологий. Клиенты Bauman Innovation – преимущественно чиновники. Некоторые из них запросто цитируют Портера и уже видят промышленную политику региона под новым углом зрения.

Сергей Лозинский (слева) и Алексей Праздничных знают язык, одинаково понятный бизнесу и власти

На днях Алексей Праздничных вернулся из Астаны, его компания выступила субподрядчиком в большом казахстанском проекте. Сейчас фирма надеется победить в тендере на разработку конкурентной стратегии для Томской области. А годом ранее она завершила проект в Пермском регионе, где предложила местной администрации рецепты развития приоритетного лесного кластера.

На Пермскую область приходится не более 1,5% российского леса. В то же время регион занимает второе место в России по объему выпуска бумаги и входит в первую десятку по производству клееной фанеры, картона и пиломатериалов. Там работают несколько гигантов отрасли (например, Соликамский ЦБК и Пермский фанерный комбинат). Для развития лесного кластера вроде бы есть база. Но нужна общая стратегия вывода производства из низкорентабельных зон сырья и простейших переделов в поле высокой маржи. А лесобумажная продукция, добавляющая сегодня наибольшую стоимость,– это мебель, древесные плиты, офисная, гигиеническая бумага, упаковочные материалы и т. д. Такие товары высоко востребованы даже на местном (причем довольно емком) рынке, но здесь их почти никто не производит.

В регионе развита химическая промышленность и металлургия. Может быть расширен выпуск химикатов для древесных плит и мебельной фурнитуры из металла. Чего нет в Пермской области, так это профильных вузов (ближайший «лестех» расположен в Екатеринбурге) и научных центров отраслевых компетенций. Новейшие технологии деревопереработки и заготовки, как правило, обходят этот регион стороной. Дефицит инвестиций не дает обновить технику и наладить инфраструктуру, прежде всего транспортную. Мало кто из крупных комбинатов развивает поставщиков, а те не спешат принимать модель субконтрактных отношений .

Проблем у кластера, естественно, больше. Выше перечислены только ключевые. Решения в основном лежат на стыке деятельности компаний и властей. Представители тех и других вошли в созданную отраслевую ассоциацию – единый центр координации работ. По утвержденному сценарию на развитие кластера в ближайшие пять лет потребуется около $1 млрд внешних инвестиций. Должны быть подготовлены инвестиционные площадки. Придется что-то делать с бизнес-климатом. И в одиночку бизнес здесь бессилен.

Рога изобилия
Кластеры не появляются из ниоткуда. Считать их рукотворными оазисами в пустыне – заблуждение. Колыбелью кластера часто служит территория с особым местоположением. Базовыми предпосылками здесь могут быть географические, природно-климатические условия, но не только. В разных ситуациях территорию может выгодно отличать близость к рынкам сбыта и капитала. Есть места на планете, которые притягивают предпринимательские таланты высокой концентрацией мозгов и энергии. Английский теоретик менеджмента Чарльз Хэнди говорит о существовании творческих кластеров и местах их созревания – «городах-ульях». К таким городам он относит Сан-Франциско, Дублин, Барселону, Сидней, ну и, конечно, Лондон. «Наше исследование городов-ульев,– пишет Чарльз Хэнди,– показало, что в основе творческих кластеров может лежать комбинация новых идей, доступного финансирования, процветающего аристократического общества, вдохновляющей архитектуры и хорошей коммуникационной инфраструктуры».

При этом выбор специализации кластеров обычно имеет свою историческую логику. Домашние рынки, на которых они возникают, нередко характеризуются ярко выраженной спецификой спроса. Бесчисленные теракты в Израиле, к примеру, увеличили потребность этой страны в высококачественных системах безопасности, в том числе информационной. Результат: репутация Израиля на соответствующем мировом рынке давно не нуждается в комментариях.

Наконец, очевидно, что фундамент кластера – это сильные компании, проверенные рынком. «Проблема кластеров в России – неконкурентоспособные фирмы»,– говорит Сергей Лозинский. Поэтому шансов на появление кластера становится больше, если свою деятельность неподалеку от вас развернул транснациональный бизнес. Именно так было с итальянской компанией Merloni Elettrodomestici (в сентябре 2004-го переименована в Indesit). Как известно, она купила в Липецкой области завод по производству холодильников «Стинол», прежде работавший по ее лицензии. И на месте пытается организовать идейно близкий кластеру промышленный округ.

Наука и техника
Кластер медицинской техники может появиться в подмосковном Зеленограде на базе действующего там технопарка. Пока это, правда, только проект, инициатива, вынашиваемая столичным правительством. Не до конца ясна даже продуктовая линейка кластера (вероятно, это будет эндоскопия и различные анализаторы).

По информации СФ , сейчас в Зеленограде успешно действуют около двух десятков инновационных компаний, разрабатывающих и изготовляющих медтехнику. Почти все они являются малыми предприятиями.

Роль регионального правительства в проекте может заключаться в выстраивании инфраструктуры в широком смысле слова. Например, содействие в выходе на поставщиков компонентов, персонала, технологий. Даже сравнительно небольшой кластер легко может включать несколько сотен компаний и организаций. Исследователям нужна тесная связь с вузами и патентными бюро, производству – с центрами стандартизации и студиями промдизайна. Требуется помощь в налаживании международных контактов. Не исключено, что понадобится административный ресурс, если, скажем, нужно упростить процесс «затаможки» и отправки продукции. Фронт работ внушителен.

Точки роста через запятую
В России пока нет ни одного зрелого кластера, но это не означает, что так будет вечно. Наряду с сырьевыми и машиностроительными отраслями большие надежды в Bauman Innovation возлагают на ИТ и биомедицинские технологии. Скажем, известно число публикаций российских авторов на медико-биологическую тему в ведущих западных изданиях. Их немного, менее 40 тыс. на конец 2003 года (здесь Россия заметно уступает Индии и Китаю, у которых их около 50 тыс. и 70 тыс. соответственно). Примечательно другое. Почти 90% всех знаковых материалов приходится на Москву и Московскую область, Санкт-Петербург и Новосибирск. Каждый из этих трех регионов может стать плацдармом для развития биомедицинских кластеров. В Москве, по оценкам Лозинского и Праздничных, также есть потенциал для развития кластеров финансовых услуг и интертейнмента, в особенности это касается киноиндустрии и связанных с ней секторов. Резонанс от одного только «Ночного дозора» дает повод для оптимизма.

«Не нужно быть скептиками,– говорит Алексей Праздничных.– Ведь у кластеров есть три ключевых парадокса. Парадокс первый: в кластере конкурирующие компании идут на сотрудничество. Парадокс второй: в современной глобальной экономике удачное местоположение значимо как никогда. И третий парадокс я заметил в своеобразном сжатии времени. В чем тут нюанс? Когда вы начинаете развиваться в кластере, то поначалу настроены пессимистично. Вас никто не знает, нужны большие вливания в инфраструктуру, исследования, разработки, другие сферы. В результате вы ожидаете эффекта через пять-десять лет, а то и позже. На самом же деле сфокусированная и активная стратегия кластера уже сама по себе привлекает внимание международных инвесторов и партнеров. И поверьте, это серьезно форсирует события».