Не пора ли взглянуть на капитализм по-новому?

Двести лет назад частный инвес­тор мог взять свои сбережения и вложить их в реальную фабрику. На эту фабрику нанимали поденщиков и платили им за каждый отработанный день. На кого падали основные риски такого предприя­тия и кому по справедливости ­причиталась вся остаточная прибыль? Конечно, тому, кто вложил в фабрику свой капитал. Кто больше всего был заинтересован в успехе фабрики? Тот же капиталист. Кто располагал самой полной информацией о бизнесе, заботился о его процветании и соответственно выстраи­вал производственные процессы? Опять-таки капиталист. Это и есть логика капитализма: кто больше всех рискует, тот и должен управлять предприятием и ­получать ­остаточную прибыль. Такое положение оправдывалось и этическими, и конкурентными соображениями.

Времена изменились. Сегодня ­деньги акционеров вложены в разные активы, потому они практически не берут на себя риски конкретной компании — одной из многих, в которые инвестировали через пенсионный или паевой фонд. Если ее акции упадут в цене вдвое, не исключено, что кто-то из таких акционеров и не узнает об этом. Да и многие ли сумеют назвать навскидку все компании, в которые вложены их деньги?

А что будет, если в два раза подешевеют акции фирмы, где вы работаете? Наверняка у вас ­найдется гораздо больше причин для беспокойства. В свою организацию мы вкладываем много такого, что нельзя просто забрать и использовать в другом месте: это и знание бизнеса, и налаженные контакты, и наша деловая репутация. Теперь в первую очередь рискует сотрудник, а не капиталист. Если следовать той же логике справедливости и конкурентоспособности, согласно которой раньше первостепенную роль играли акционеры, то выходит, что сегодня большую часть ­остаточной прибыли должен получать сотрудник.

Конечно, это не означает, что нужно просто перераспределить прибыль в пользу персонала. Чтобы бизнес процветал и развивался, ком­паниям нужно создать рыночный механизм распределения прибыли между всеми, кто сделал заметный вклад в ее работу: между сотрудниками, акционерами, клиентами и т.д. Если фирма не выделит инвесторам их долю, рассчитанную с поправкой на степень риска, то ей не удастся привлечь капитал и она потерпит крах. Затем, весомая часть доходов должна достаться сотрудникам — в виде хороших зарплат и социального пакета. Наконец, потребителям необходимо предложить нужный им продукт — иначе вы его не продадите; на это тоже идет часть прибыли. Однако, согласно новой теории лей­боризма, после того как все заинтересованные стороны получат свое, большая часть остаточной прибыли должна достаться сотрудникам.

Кто рискует больше других, того больше всего заботит конкуренто­способность организации. Поэтому самые выгодные позиции займут компании, сотрудники которых активно участвуют в управлении. С этой мыслью в душе согласны и многие руководители: они-то знают, как часто приходится ради сию­минутных требований рынка жертвовать долго­срочной конкурен­тоспособностью компании. Есть и еще один аргумент в ее пользу: именно по этой модели работают многие преуспевающие юридичес­кие и консалтинговые фирмы. Все важные решения, в том числе о распределении прибыли, там принимают партнеры, то есть группа сотруд­ников. Кроме того, уже сегодня в со­став правления многих ведущих немецких и японских корпораций входят не только акционеры, но и представители трудового ­кол­лектива.

Интересно, что с теорией конку­рентного лейборизма хорошо согласуется и общепринятая концепция, согласно которой конкурент­ных преимуществ могут добиться лишь компании, располагающие уникальными ценными ресурсами или навыками. А можно ли назвать уникальным или незаменимым такой ресурс, как капитал? Часто ли он дает решающее преимущество перед соперниками? В сегодняшнем бизнесе прорывы осуществляют в основном те, у кого есть яркие идеи и талантливые сотрудники. Так что будет логично, если получать часть прибыли и принимать решения станут те, кто вкладывает в компанию больше всего, — ее сотрудники.

Адаму Смиту такая мысль пришлась бы по душе.