Тайные исследования

Сортировка ученых

Прикладные общественные и экономические науки с 1990-х годов переживают расслоение: часть ученых «не вписалась» в новое время, другие же, наоборот, оказались им более чем востребованы. После краха СССР стартовали масштабные реформы, требующие постоянной и качественной экспертной поддержки. При этом базовое финансирование государственных учреждений, в которых были сосредоточены потенциальные эксперты, резко снизилось. Одновременно на арену вышли международные грантодатели и либеральные спонсоры. Все это совпало с исчезновением идеологического пресса на общественно-гуманитарные дисциплины.

В итоге кадры перераспределились вслед за ресурсами. Возникли сотни всяческих центров разной степени компетентности и наукообразности. Эти организации мутируют, развиваются, исчезают и исправно потребляют деньги, в последние годы – по преимуществу государственные. Заметные на федеральном уровне центры созданы по большей части выходцами из власти и академической среды.

Если в 1990-е годы значительные объемы финансирования общественных наук шли через иностранные организации (МОНФ-USAID, Фонды Сороса, Макартуров, Всемирный банк и др.), то сегодня преобладают российские деньги государственного происхождения. Иностранные гранты есть, но власти сигнализируют, что ими увлекаться не следует – достаточно вспомнить историю с Европейским университетом. Иностранные государства и сами свернули большинство программ, рассчитанных на переходный период – у России появились свои деньги. Своих эндаументов у российских «think tanks» пока не сложилось, так что фактически исследовательские центры работают на госзаказчика. Несколько большего добились университеты, но их мизерные по мировым меркам целевые фонды «съел» кризис. В общем, независимых центров, имеющих собственные серьезные финансовые возможности, у нас почти нет.

Научный госзаказ

Существует ли в организации аналитической работы для государства какая-то система? Да, речь идет об устоявшейся неформальной практике, которая окончательно оформилась с возникновением устойчивого платежеспособного спроса со стороны чиновников. В итоге существует два чуть пересекающихся множества – заказчики и исполнители. И те, и другие могут тяготеть либо к качеству и развитию, либо к обогащению путем «распила» выделяемых на экспертную работу денег.

Широко распространено также сочетание работы среднего или минимально приемлемого качества и завышенной цены, излишки которой осваиваются исполнителями иили заказчиками.

Объем рынка достаточно серьезный – один из участников, тогдашний исполнительный директор Экспертного института РСПП Андрей Нещадин оценивал его в $300-500 млн в 2002 г. С тех пор рынок вырос в разы. Исследовательские работы часто финансируются ведомствами и администрациями по конкурсу, победитель в котором известен заранее.

Личный опыт

Из этого проистекает тенденциозность результатов и рекомендаций на их основе, страдает качество выполняемых работ. Проще всего рассказать на паре примеров из личного опыта. В свободное от журналистики время я занимаюсь изучением российской научной диаспоры. Тема важная и модная, есть ряд заказчиков. Месяц назад один из ведущих диаспороведов рассказал, что некое учреждение ведет масштабное исследование научно-технической диаспоры, строит базу на 30 тысяч человек. Вероятно, при участии бюджета. Источник сообщил про эту инициативу по очень большому секрету: исполнители не заинтересованы в публичности и сотрудничестве. «Теперь уже невозможно скрывать, что мы ведем работы по исследованию диаспоры» - такими словами начал разговор со мной еще один коллега.

Еще типичный случай – коллеги переслали отчет по аналитическому лоту Роснауки – большой и хороший обзор российского биотехнологического сектора, выполненный уважаемым исследовательским центром. Дали наказ – ни в коем случае не распространять! Работа не содержит ничего секретного и выполнена в рамках ФЦП (то есть на деньги налогоплательщиков). Еще один «think tank» подготовил в прошлом году для Минэкономразвития работу по влиянию мировых экономических циклов на экономику России. Эта работа тоже не опубликована. Примеры закрытости, непрозрачности, дымовой завесы можно продолжать десятками. Лишь весной прошлого года Минэкономразвития опубликовало результаты нескольких НИОКРов на тему реформы госслужбы, выполненных по заказу министерства в 2003-2005 гг. (см., например, здесь, здесь и здесь).

Закрытость результатов: причины и следствия

Закрытость исследований и непрозрачность отбора объясняется не только «освоением» бюджетных средств. Дело еще в конкуренции исследователей за деньги заказчиков. Даже лучшим экспертам по определенной теме невыгодно появление соперников. Поэтому сотрудничество возникает в основном тогда, когда своими силами аналитический центр справиться с заданием не может, или когда оно открывает доступ к новым проектам и финансированию.

Вот что говорил в 2002 г. Александр Аузан, один из инициаторов создания Ассоциации независимых центров экономического анализа: «Деятельность [центров] не слишком заметна для общества. И это, безусловно, становится проблемой. Впрочем, истоки этой проблемы в том, что на протяжении сравнительно длительного времени сами фабрики мысли считали, что не нуждаются в публичности, ибо их деятельность явно востребована».

Закрытость результатов исследований имеет множество негативных последствий. Нельзя проверить их качество, перейти к адекватному ценообразованию аналитической работы, избежать потока дублирующих друг друга работ по заказу разных ведомств. Система настолько отработана, что запреты на распространение результатов обычно включаются заказчиками в договоры на НИР, общественная значимость которых очевидна. У исполнителей это не вызывает особых возражений.

Откройте исследования!

Если отвлечься от логики борьбы за аналитические заказы, совершенно непонятно, почему результаты исследований, полученные за деньги налогоплательщиков, и не содержащие секретной информации, должны оставаться в ведении избранных. Чаще всего никаких государственных или коммерческих тайн в отчетах нет. Можно только гадать, какую пользу принесла бы их открытая публикация ученым, чиновникам, студентам, бизнесу, политикам и самим же аналитикам. В российской прикладной экономике, как и ряде других отраслей, заказные исследования, за редким исключением, интереснее тех, что ведутся академическими учеными по своей инициативе. Таковы плоды системы финансирования, оттянувшей в аналитику лучшие умы из бедствующих НИИ.

Средоточие экономической мысли уже давно находится вне институтов системы Академии наук. Но о ряде влиятельных организаций мало что известно, даже при видимой публичности (комментарии газетам, участие в конференциях). Некоторые крупные центры не имеют даже своего интернет сайта. Мало кто публикует и обновляет список выполненных проектов. И совсем немного тех, кто размещает новости и краткие аннотации по проектам. Конечно, результаты заказных исследований отражаются в академических статьях, докладах на конференциях и публикациях в СМИ, но в целом нормальной циркуляции заказных НИОКРов нет. А это лучшие, самые интересные работы, неподъемные для «традиционных» академических ученых.

Уже упомянутый Александр Аузан в 2002 г. говорил, что «фабрики мысли» производят «общественное благо или общественно-полезный продукт». Но пока сделать этот продукт общественно-доступным не удалось. Во многом именно из-за этих ограничений наша социально-экономическая мысль и экспертное мышление оказались слабы перед лицом кризиса. Отсюда и невнятность экономических программ оппозиции, и обсуждаемый провал реформ тучных лет. Сами же эксперты постоянно говорят, что в условиях кризиса нужно максимально открытое обсуждение стоящих перед страной проблем. Но начать с себя у них не получается.