Кейнсианцы против шумпетерианцев

Нынешний кризис дает еще одну возможность оценить корректность важнейших экономических теорий двадцатого века, констатирует Максим Рубченко.

Исключительная полезность экономического кризиса заключается в том, что он служит прекрасным тестом на  адекватность господствующих экономических теорий. Обычно принято считать, что вообще-то важнейшим плюсом кризисов является удаление с рынка неэффективных компаний и оздоровление структуры экономики, но это очевидно не наш случай. Сейчас, когда дискуссия между приверженцами разных теорий уже эволюционировала от обсуждения причин и природы нынешнего кризиса к описанию возможных сценариев оживления экономики, как раз начинается самое интересное.

Основные идейные баталии развернулись между приверженцами двух экономических школ – «шумпетерианцами» и «кейнсианцами». Первые – приверженцы теории экономического развития, разработанной Йозефом Шумпетером, и завзятые оптимисты: они уверены, что кризис практически закончился и впереди нас ждут месяцы и годы бурного экономического роста, такого же как в 2000-2008 годах. По логике шумпетерианцев, острая фаза кризиса наиболее явно характеризуется резким затруднением денежного оборота, поскольку в этот период все субъекты рынка понимают, что главная их задача — удержать ликвидность. Такое зажимание денежного оборота естественным образом приводит к росту процентных ставок по кредитам. Сейчас же под давлением Банка России процентные ставки снижаются, а ликвидность быстро растет. Это, как считают приверженцы Шумпетера, необходимое и достаточное условие для оживления и роста экономики, поскольку большое предложение дешевых денег быстро породит и спрос на них: естественная творческая энергия предпринимателей, отыщет на рынке свободные перспективные ниши, придумает новые продукты и в результате начнут запускаться все новые и новые инновационные проекты.

В частности, в числе «инновационных в шумпетерианском смысле» проектов называются планы разработки сырьевых богатств Восточной Сибири и Дальнего Востока с привлечением китайских капиталов и компаний. Шумпетер выделял пять типов предпринимательских инноваций – выход на новые рынки; использование новых ресурсов; использование новых технологий; производство новых товаров; использование новых методов управления. Освоение сибирских ресурсов с помощью Китая его приверженцы приравнивают к инновации первого типа – выходу на новый, китайский рынок. Что касается конкретных прогнозов, то на основе шумпетерианской теории в 2010 году – на фазе экономического оживления – предсказывается рост ВВП на 3-4%, а с конца 2011 – начала 2012 года можно ждать наступления фазы бурного инвестиционного роста, когда темпы увеличения ВВП будут такими же, как в середине «нулевых» – 7-10% в год.

Идейные соперники «шумпетерианцев» – сторонники теории Кейнса – настроены крайне пессимистично: по их мнению, продолжающаяся стагнация конечного спроса перечеркивает любые надежды на быстрое возобновление активного экономического роста. Снижение доходов населения, коснувшееся прежде всего среднего класса, приводит к перераспределению рынков в пользу недорогих товаров, а здесь давно и прочно царят китайцы. В элитном сегменте ситуация стабильнее, но здесь тоже свободных рыночных ниш практически нет – все занято импортом, правда, европейским.

Делать же ставку на восстановление спроса со стороны среднего класса сегодня не решается никто, поскольку аналитики наперебой твердят о том, что реальные доходы граждан в кризис снизились гораздо меньше, чем ВВП, так что дальнейшее снижение зарплат неизбежно, и в первую очередь это снижение коснется опять же представителей среднего класса.

Надежды на восстановление спроса в промышленном секторе (кроме экспортно-сырьевого) тоже выглядят достаточно зыбкими: сбыт в лучшем случае стагнирует, а затраты все растут. Сейчас перерабатывающий сектор расхлебывает последствия глобального повышения цен на сырье и энергоносители, а уже совсем скоро им предстоит выдержать следующий удар – очередное повышение тарифов на услуги естественных монополий. «Творческий дух предпринимательства» – штука, конечно, хорошая, однако мало кому удается скомпенсировать «внутренней энергией созидания» повышение тарифов на электричество. Как результат, к складывающейся ситуации полностью применим диагноз Кейнса, сформулированный в статье «Причины и пути преодоления кризиса»: «Едва ли где-либо (за пределами сырьевого сектора, добавим мы) имеется хоть одна отрасль промышленности, получающая достаточно прибыли, чтобы позволить себе расширение, а это и было бы критерием прогресса».

Мало того, в сегодняшних условиях снижение кредитных ставок и рост ликвидности сулят не столько быстрый выход из кризиса, сколько новые проблемы для экономики. Ведь в отсутствие перспектив расширения сбыта, предприятия если и берут кредиты, то не на развитие производства, а лишь на реструктуризацию уже существующих долгов. Основная же масса свободных денег остается невостребованной производственным сектором и переливается на спекулятивные рынки, способствуя образованию новых «пузырей». А поскольку участие в надувании рыночных пузырей способно принести финансовым компаниям несравнимо большие деньги, чем кредитование проектов в реальном секторе, привлекательность инвестиций в модернизацию экономики еще больше снижается. И тут уже невозможно не согласиться с Кейнсом, писавшим, что «настоящее улучшение экономической ситуации может наступить не раньше, чем кредиторы проявят готовность расширить вложения в реальный сектор, а дебиторы наберутся мужества кредитоваться активнее». Когда это произойдет – сказать трудно, но, похоже, что не в ближайшие месяцы.

Однако наиболее веское возражение против шумпетерианцев состоит в том, что те по сути противоречат сами себе,  а заодно и своему кумиру. Как писал Шумпетер, новый этап экономического роста обеспечат ресурсы труда, капитала и прочие, высвобожденные в результате крушения компаний первого ряда, а также новые рыночные ниши, сформированные самим кризисом. Все это вместе «революционизирует экономическую структуру изнутри, разрушая старую структуру и создавая новую». Однако никакого крушения компаний первого ряда (по преимуществу, сырьевых и государственных), никакого разрушения старой – экспортно-сырьевой – экономической структуры не происходит, и признаков формирования какой-то новой структуры экономике в реальности не наблюдается. «Созидательного разрушения», о котором так любил рассуждать австрийский экономист, нет и не предвидится. А это может означать, в частности, что все теоретические выкладки шумпетерианцев к сегодняшней экономической ситуации неприложимы. В итоге прогнозы «кейнсианцев» на обозримую перспективу вряд ли способны кого-то обрадовать: рост экономики будет полностью определяться объемами производства в экспортно-сырьевом секторе и составит около 2% в год.

Данные Росстата о состоянии промышленного производства в октябре 2009 года стали новым топливом, подброшенным в костер дискуссии между шумпетерианцами и кейнсианцами. Дело в том, что они оказались гораздо хуже ожиданий: после того как в сентябре 2009 года годовые темпы падения промышленности сократились до 9,5%, в октябре 2009 года спад ускорился до 11,2%. По оценкам заместителя главы Минэкономики Андрея Клепача, промышленность в октябре по сравнению с сентябрем 2009 года сократилась на 0,1% (в сентябре к августу 2009 года был рост 0,4%). Аналитики Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) после снятия сезонности по своей методике, оценивают октябрьский спад в промышленности в 0,5%.

Теперь кейнсианцы удовлетворенно потирают руки – «мы так и говорили». Шумпетерианцы же призывают не обращать внимания на статистические всплески и провалы и смотреть только на тренды, которые в целом остаются растущими. Впрочем, и те, и другие сходятся в одном: в ноябре-декабре 2009 года восстановительный рост продолжится, но темпы этого роста будут весьма скромными.