Простых решений сложных проблем не существует

- О демографических проблемах - низкой рождаемости и высокой смертности - заговорили на самом высоком уровне. Что это - привычка "подпевать" руководству, или ситуация перезрела, и не замечать угрозы нашему будущему уже невозможно?

- Начнем с того, что демографический кризис в России - тема, достойная первой позиции в общем списке социально-экономических проблем. Конечно, он начался не вдруг (рис. 1). Но на протяжении последних 10-15 лет встревоженным тоном о демографических проблемах говорило только экспертное сообщество. Политики, люди, вовлеченные в сферу принятия решений, использовали тенденции в сфере демографии как один из пунктов в длинном перечне негативных последствий последнего времени. А сама проблема по сути находилась на периферии экономических интересов. И вот сегодня - словно плотину прорвало! Можно подумать, что демографический кризис разразился вчера. Но в реальности демографическому кризису как минимум 15 лет. А уж если подходить совсем строго, то ему… 40 лет!

А как же, спросите вы, пресловутые негативные последствия непродуманных экономических реформ? Да, в 1992-1994 годах действительно было стечение всех неблагоприятных демографических факторов. Шел спад рождаемости, и совершенно аномально выглядели показатели смертности. Последнее и явилось причиной обеспокоенности в сфере демографии. Затем ситуация начала немного выправляться, но смертность все равно оставалась очень высокой. Так, быть может, демографическому кризису 15 лет?

Но на самом деле глубинные причины неблагоприятных тенденций в смертности обозначились 40 лет назад. Именно тогда Россия оказалась на аномальной траектории демографического развития. Как и все страны в течение XX века, она научилась преодолевать причины смертности, связанные с массовыми эпидемиями, и строго шла по тренду увеличения продолжительности жизни. Эта общемировая тенденция четко просматривалась до середины 60х годов, когда СССР практически сравнялся с экономически развитыми странами по продолжительности жизни: у мужчин разница составляла 2-3 года, а у женщин - вообще несколько месяцев. А вот дальше, примерно с 1965 года, эта общемировая демографическая тенденция сменилась на прямо противоположную, как словно река потекла вспять: продолжительность жизни вопреки ожиданиям начала сокращаться.

Можно найти немало стран, в которых продолжительность жизни ниже, чем в России. Но нет ни одной, в которой бы наблюдалось попятное движение. Хорошо понимая, что этот факт едва ли может быть предметом гордости, советское правительство решило проблему оригинальным путем - закрыло доступ к соответствующей статистике. И поэтому до конца 80х годов демографическое сообщество и общественность просто не осознавали масштабов трагедии. И только после восстановления всех статистических рядов стало ясно: демографическая "яма" 1992-1994 годов - трагична, но копаться она стала значительно раньше. Если мы всерьез разрабатываем программу снижения смертности, то основные причины сегодняшнего положения надо искать в куда более отдаленном прошлом.

- Почему, говоря о демографических проблемах, мы начали с продолжительности жизни?

- Это - важнейший демографический фактор. Кстати, и в своем Послании Федеральному Собранию Президент В.Путин, придавший особое значение решению демографических проблем, именно так расставил последовательность с точки зрения "удельного веса" факторов, оказывающих влияние на демографическую ситуацию: смертность, миграция и рождаемость. И сегодня аномально низкая продолжительность жизни в России перетягивает на себя все достижения, связанные с ростом рождаемости и миграционным притоком.

Да, миграция - действенный фактор преодоления депопуляции, повышение рождаемости также может улучшить ситуацию. Но реально они способны лишь смягчить последствия высокой смертности. И это понятно даже на простом, бытовом уровне понимания проблемы: повышение рождаемости для того, чтобы люди не доживали даже до 50-60 лет, - холостой ход. Мы не сможем обеспечить такую рождаемость, которая компенсировала бы численность умирающих, в том числе тех, кто не должен был бы умирать столь рано, кто умирает по неестественным демографическим причинам. А это и есть российская проблема - так называемая мужская сверхсмертность. За нашу демографическую трагедию "ответственна" возрастная группа 40-60летних. У нас аномально много умирает не стариков, в России чрезвычайно высокий уровень смертности характерен для мужского населения трудоспособного возраста. И в этом отношении наша страна, в отличие от всего экономически развитого и не очень развитого мира, увы, демонстрирует собственный путь. Вот почему мы не можем найти в мире готовых рецептов решения своих проблем. Повторюсь, есть страны, в которых продолжительность жизни ниже, чем в России, но они движутся по положительной динамике. Нет другого такого примера, чтобы средняя продолжительность жизни у мужчин с 65 опустилась до 57 лет! (сейчас она 58-59, но это слабое утешение).

- Сможет ли изменить ситуацию реализация приоритетного национального проекта "Здоровье"?

- И да, и нет. Вообще, правомерен ли знак тождества между эффективностью здравоохранения и продолжительностью жизни? Бесспорно, положительная корреляция есть. Но это не тождество. И если этого не понимать, то можно наделать море ошибок и все средства направить в область, которая лишь частично контролирует продолжительность жизни. Из мирового опыта известно, что система здравоохранения контролирует не более 15% факторов, определяющих продолжительность жизни. Но она не единственный фактор. К другим относится, например, экология, а здесь Минздрав и система его сетевых учреждений бессильны. Далее - генетическое наследство. Так, у пьющих родителей дети имеют ослабленное здоровье, еще до рождения попадая в группу риска. И Минздрав опять-таки не может противодействовать распространению пьянства и наркомании. Наконец, главное в том, что более половины факторов, влияющих на продолжительность жизни, относятся к социальным. Прежде всего это образ жизни, культура отношения к собственному здоровью и здоровью окружающих.

Действительно, мы ведь обращаемся в систему здравоохранения обычно лишь тогда, когда уже есть системное заболевание. Есть, например, вопрос: а почему в России какие-то заболевания случаются в 20-30 лет, если в других странах они характерны для 40-50летних людей? Первый инфаркт в среднем у европейца - в 60, а в России - в 40 лет! Да, система здравоохранения отвечает за то, чтобы вывести этих людей из острого инфаркта, эффективно провести реабилитационные мероприятия, возвращающие человека к полноценной жизни. Но система здравоохранения не отвечает на вопрос, почему это опасное для жизни заболевание поражает человека в столь раннем возрасте. А в конечном итоге это тоже вопрос демографии. Поэтому когда в демографических программах все средства направляются в здравоохранение, а затем делается вывод, что это и есть работа по увеличению продолжительности жизни, то это, мягко говоря, не совсем корректно и обычно ожидания преувеличены.

- Смертность не связана напрямую с состоянием здравоохранения?

- Зависит не только от него. Но нельзя, с другой стороны, недооценивать его вклад. Можно и нужно предотвращать ряд негативных явлений, например, значительно снизить смертность от сердечно-сосудистых заболеваний. С ними нужно эффективно бороться на ранних стадиях, совершенствовать систему диагностики. И здесь инвестиции в здравоохранение обязаны дать соответствующий эффект. Нужна действенная реорганизация "скорой помощи", которой по силам предотвратить многие ранние смерти: часто инфарктников просто не успевают довезти до больницы.

- Мы столько говорим о смертях и болезнях, но ведь активная демографическая политика на бытовом уровне - это стимулирование рождаемости. Она в России тоже зашкаливает за нижний предел…

- Если с точки зрения смертности Россия уникальна, то по показателю рождаемости она находится в большой группе стран, к которым прежде всего относятся промышленно развитые (табл. 1). Ничего особенного. Но, конечно, если сравнить эти обе тенденции, то мы опять приходим к выводу об уникальности России: рождаемость такая же низкая, как в странах богатого Запада, а смертность - как в странах относительно бедного Востока. Объединены худшие демографические черты тех и других.

- Так мы богатые или бедные?

- С точки зрения демографа проблема не в бедности или богатстве. Это миф, что в России низка рождаемость, потому что низки в среднем доходы населения. А почему она тогда низка во Франции, Испании, Германии, Швеции? Тоже "бедность" мешает? А вот в Индии или Китае, где бедное население, - рождаемость очень высокая. Китаю даже пришлось осуществлять специальные программы по ее снижению. Это значит, что феномен высокой или низкой рождаемости не вытекает прямо из материального достатка.

Куда более серьезное значение имеет уровень образования населения, и в первую очередь женщин, степень их вовлеченности в общественный сектор производства, рынок труда. Тогда многое становится на свои места: низкая рождаемость характерна для тех стран, в которых участие женщин в общественном секторе и в сфере занятости на рынке труда были высокими, где образование в системе жизненных ценностей приобрело особый вес. Оно стало пропуском в сегмент относительно высоких доходов. А реализация карьерных устремлений женщин привела к тому, что рождаемость стала падать.

- Ну, по этому показателю Россия в довольно неплохой компании…

- Не будем утешаться. Все эти страны, как и мы, также обеспокоены низкой рождаемостью. Значит ли это, что в России нельзя ее поднять? Нет, не значит. Вполне реально ее увеличить. Хотя бы потому, что рождаемость уже настолько низка, что дальше ей почти некуда снижаться. Вопрос лишь в том, до каких пределов можно ее повысить. Я не согласна с точкой зрения, что все зависит от политической воли руководства страны. Якобы надо лишь поставить цель повысить коэффициент рождаемости, например, до трех-четырех. Что такое "три-четыре"? Значит, что семьи, в которых пять-шесть детей - социальная норма. Но это утопия.

О чем же реально можно говорить? До объявления президентской программы существовали осторожные прогнозы, что показатель рождаемости в России может возрасти до 1,4-1,5. Если реализовать новые меры по ее повышению, то можно достигнуть величины 1,6-1,65. (Стабилизация численности населения наступает при показателе 2,1. - Прим. ред.). Есть прогнозы, что можно добиться показателя даже 1,8. Но ясно, что даже при самом оптимистическом сценарии нельзя будет остановить сокращение общей численности населения.

- В программах речь идет еще о миграции и репатриации.

- Сомневаюсь, что миграция нас спасет. Для восполнения потерь от неестественной смертности (именно так, я уже говорила, что нашу смертность язык не поворачивается называть естественной) необходимы почти 900000 мигрантов в год (табл. 2).

Хорошо, пусть решено восполнять лишь убыль трудоспособного населения, вызывающую опасения возникновения напряженной ситуации на рынке труда. Все равно, нужно около 600000 человек в год. Сегодня идут споры, какую миграционную политику проводить - открытую или же умеренно-осторожную. Но ведь и нынешнее положение нельзя считать "закрытыми дверями". Они стыдливо приоткрыты: в стране полным-полно нелегальных мигрантов. Но приезжают вовсе не те, кого мы хотим видеть, а те, кто нашел лаз в миграционной щели.

Кроме того, дискуссия "открыть - закрыть двери" сводит все к наличию политической воли: вот если решимся открыть ворота настежь, то решим проблемы, а если нет… Но на самом деле все не так. Вопрос не только в том, что государство готово предпринять в этом плане, но вопрос и в другом - где взять этот самый миллион (или хотя бы полмиллиона) мигрантов? Появятся ли они в том случае, если двери откроются настежь?

- Пока нет ощущения, что в мигрантах недостаток.

- На уровне бытового восприятия, если судить по рынкам, магазинам и стройкам. На самом деле страна уже платит высокую цену за невнятную миграционную политику последних десяти лет, за нерешительность. Вне зависимости от позиции России миграционные рынки уже поделены. И даже те из них, которые когда-то работали на нее. Предложение рабочей силы Украины, Молдовы, стран Балтии утрачивает свое влияние на российский рынок труда. Не так давно трудовые мигранты из этих стран составляли большую часть неформального российского рынка труда. Более того, правительство с ними боролось как с нелегальным, теневым сектором! Пока раздумывали, рассуждали и примеривались, трудовые ресурсы, потенциально легко адаптируемые к жизни в России, удобные с точки зрения языка, общей культуры и, соответственно, социальной адаптации, уже утрачены - эти миграционные потоки переориентировались на другие страны, главным образом, западноевропейские. Для этого есть различные причины. Для кого-то это присоединение к ЕЭС и либеральные режимы межгосударственных обменов, для кого-то языковая общность (например, молдавский язык относится к романской языковой группе, и молдаване быстро усваивают итальянский язык). Если еще помедлить, то мы можем превратиться в страну-аутсайдера: на наших границах уже сегодня не стоят толпы страждущих попасть в Россию.

Если же говорить о вполне пока реальной цифре - 100000 мигрантов в год, то этого явно недостаточно для преодоления снижения численности населения. Все факторы - увеличение продолжительности жизни, возможный рост рождаемости и иммиграция - могут, все вместе, лишь смягчить последствия демографического кризиса (рис. 2).

- Положение безнадежно? Страна опустеет?

- Я так не думаю. Снижение численности российского населения еще не апокалипсис. России совершенно не обязательно грозит демографическая, экономическая, геополитическая катастрофа. Этот катастрофизм преждевременен. Точнее, неправильна сама постановка вопроса, логика причин и следствий. Правильна, с моей точки зрения, другая постановка: до какого предела сокращение трудоспособного населения грозит экономическим, социальным и геополитическим крахом? Ведь все рассуждения о необходимой численности трудовых ресурсов строятся в предположении, что производительность труда будет неизменной. А ведь будущее, даже, допустим, малочисленное, поколение наверняка будет обладать более высоким качеством человеческого капитала и вполне вероятно, что сможет справиться со стоящими перед страной задачами.

- Не числом, а умением?

- Приблизительно. Но и для тревог есть основания. Значение имеет не столько само сокращение численности населения, сколько его темпы и относительные масштабы. Если за сравнительно короткий промежуток времени население страны сократится вдвое, то такую убыль не смогут компенсировать ни рост человеческого капитала, ни инновационные технологии. Но если приостановить действие самого пессимистического демографического сценария, принять меры для реализации наиболее мягкого, осуществлять вложения средств в качество человеческого капитала и трудовых ресурсов, то демографическая депопуляция не будет тождественна геополитической трагедии. А там, глядишь, и семьи с двумя детьми станут нормой.

Из всего этого следует, что у России пока еще есть время. Но наш предыдущий опыт свидетельствует, что она распоряжается этим временным ресурсом очень неэффективно: сорок лет сокращается продолжительность жизни, и что было сделано для исправления ситуации? Только сейчас, впервые за много-много лет, к демографическим проблемам повернулись лицом. А ведь, образно говоря, огромный национальный корабль, медленно дрейфуя, набрал гигантскую энергию. Сколько теперь нужно времени и сил, чтобы развернуть его? Сегодня, завтра, послезавтра, через пятьдесят лет будут преждевременно уходить из жизни нездоровые дети больных социальными болячками родителей. Когда еще Некрасов писал про народ- "до полусмерти пьет". Пить, курить стали во много раз больше. Слово "физкультура" и "физкультурник" впору включать в словари с пометкой "устаревшее". Замена ли ему термин "спортсмен"? Тождественны ли рекорды здоровью, а толпы футбольных и хоккейных фанатов - миллионам дворовых команд и катков? Был такой анекдот: "Америка на краю гибели, а мы ее догоняем". Уже догнали. Ту, другую Америку, другую, знакомую из эпохи зрелого социализма - Европу. А они уже перешли к культу здоровья, у них уже дурной тон курить, а за свинец в бензине можно попасть в тюрьму. Придется снова догонять, что ли?

Еще есть время, чтобы выработать новые системы мышления, чтобы настроить все социально-экономические векторы развития на не ухудшение, а, возможно, на улучшение демографических параметров. Странно слышать о демографии как о национальном проекте. У проекта есть начало и конец, определенная процедура реализации, сроки и задачи, график и ответственные исполнители. Должна быть демографическая стратегия, устремленная в будущее, оперирующая не короткими отрезками времени, а целыми поколениями, в течение которых формируется продолжительность жизни - более инерционный фактор, чем рождаемость.

- Так, может быть, каждой многодетной семье - домик в деревне, квартиру, машину с синим номером и т.д. Еще можно родителям персональную пенсию за счет стабфонда выплачивать…

- В демографии нет быстрых и однозначных решений. Есть такой парадокс: чем лучше, тем хуже. Известны примеры (например, Франция), когда удавалось быстро поднять рождаемость, но, как правило, за этим следовал глубокий и долгий спад. Нужны не кавалерийские атаки, а устойчивая тенденция.

Еще вопрос - почти риторический: какие слои населения в первую очередь отреагируют на предложенные сегодня материальные меры стимулирования? Это в первую очередь малообеспеченные, уязвимые группы. Но ведь рожденные в этих семьях дети вновь окажутся в уязвимом социальном положении, не смогут получить необходимого образования, затем занять достойное место на рынке труда. Именно представители этих групп затем продемонстрируют склонность к ранним смертям. Искусственное повышение рождаемости без повышения социальной ответственности родителей - холостой выстрел: повышенная рождаемость, перерастающая в увеличение социальных обязательств государства.

- Программа повышения рождаемости бьет мимо?

- К этой программе просто надо по-другому относиться. Ее нужно рассматривать как программу поддержки семей с детьми. Важен сам факт, что в семью придут деньги, что государство помогает каждой семье с детьми. Важно общественное признание социальной роли, которую выполняет семья и рождение детей. Для реального повышения рождаемости очень важен такой благоприятный социальный фон. Государство транслирует населению: дети желанны не только в семье, но и в стране. Но от этого шага не следует ждать мгновенного эффекта. Это вопрос времени.

Увеличили размер пособий на детей. Очень хорошо. Блестящая идея - материнский капитал. Неясно, правда, пока, как она будет реализовываться, но объявленная сумма впечатляет - на такой шаг могут пойти только очень богатые страны. Словом, предприняты наконец решительные действия. Но остались еще нерешенные вопросы. И здесь интересен опыт других стран, например, Франции и Швеции, где в последнее время рождаемость стала увеличиваться. И что интересно, по прямо противоположному, чем заложенный у нас, сценарию. Ведь стимулирование рождения второго, третьего ребенка у нас предполагает почти автоматическое снижение экономической активности женщин, сокращение их предложения на рынке труда. При сегодняшнем состоянии рынка социальных услуг мать, имеющая 2-3 детей, скорее всего, оставит работу. Тем самым мы, с одной стороны, латаем демографическую брешь, стимулируя рост численности населения, с другой - копаем яму рынку труда, сокращая предложение рабочей силы. Создаем условия для того, чтобы женщина надолго ушла с рынка труда и стала реципиентом социальной помощи.

А во Франции и Швеции рождаемость растет именно у работающих женщин. Чтобы понять, почему это лучше, давайте зададимся вопросом, что лучше - воспитывать ребенка на пособие или зарплату. Во всех странах мира ответ будет один - зарплата больше, надежнее и престижнее любого социального пособия. Франция и Швеция предприняли ряд мер по совершенствованию трудового законодательства, расширили сферу применения неполной и даже дистанционной занятости, решили проблему отпусков, существенно расширили и защитили права работающих женщин, имеющих детей.

Есть еще одна опасность, подстерегающая наше общество. Допустим, предпринятые меры по преодолению демографического кризиса окажутся эффективными. Резко возрастут рождаемость и одновременно с ней - продолжительность жизни. На чьи плечи ляжет дополнительная нагрузка по содержанию тех, кто еще и кто уже не может работать? В самом тяжелом положении окажутся не социально слабые группы, не дети и старики, не больные и инвалиды - самую большую нагрузку примут и уже принимают 40-55летние. Те самые возрастные когорты, смертность в которых бьет все рекорды, косвенным образом показывая, что бремя социальной ответственности распределено неравномерно: ведь они зачастую одновременно содержат не только детей и пожилых родителей, но и внуков.

Поэтому демографическая программа - это вызов всей нынешней социальной политике. В скором будущем для преодоления демографических проблем потребуется совсем другая социальная политика, нежели только идея повышения размера пособий. Ее потребуется выровнять таким образом, чтобы экономически активное население могло не только осуществлять все функции по воспитанию детей и поддержке стариков, но еще и работать, жить для себя, не рискуя оказаться в зонах риска аномально высокой и ранней смертности. Это должен быть принципиально новый демографический, социальный, экономический баланс между поколениями.

^*Данные официальной статистики Росстата и Центра демографии и экологии человека ИПН РАН