В стране, довольно много имеющей от Бога, на глобусе занявшей значительный кусок, имелись огороды, леса, поля и воды, отдельные свободы и Химкинский лесок. Простые обыватели, строители, читатели, в спецовке ли, в халате ли, в веселье и тоске, — копали огороды, плевали на свободы и ели бутерброды в означенном леске.

Но пипочку,
но пипочку,
но пипочку сберег!
Дмитрий Филатов

Но тут на их обитель — хотите ль, не хотите ль — явился истребитель такого бардака: две маленьких головки, два хвостика-морковки, четыре бледных бровки и твердая рука. «Вы все погрязли в кале без властной вертикали, имущество раскрали, добро ушло в песок» — и отняли свободы, а также огороды, леса, поля и воды, и Химкинский лесок. «Спокойно! Меньше звона!» — сказали полдракона. «Но мы друзья закона!» — ввернул его дружбан. «С землею разберемся, свободой подотремся, а в Химках вместо леса построим автобан».

Захваченный народец не стал плевать в колодец: ведь собственная шкура привычна и близка. Он отдал огороды, и воды, и свободы, но — русская натура — им стало жаль леска! «Мы очень понимаем, что важный план ломаем, — их плач поплыл над краем, протяжен и высок. — Несчитанные годы мы жили без свободы, возьмите нефть и воды — оставьте нам лесок!»

«Дождетесь вы разгона, — сказали полдракона. — Еще во время оно вы отдали права. Верховное хлебало на вас теперь плевало!» — И важно покивала вторая голова.

От этаких подколок ответный кипеж долог. Взволнованный эколог устроил марш-бросок, разбил в лесу палатки, устроил беспорядки, но отразил нападки на Химкинский лесок. Сбежались журналисты, потом антифашисты, жежисты, анархисты, церковник с образком — одних арестовали, другим накостыляли, но третьи не давали разделаться с леском. Страна у нас такая: владыке потакая, хоть два родимых края народ отдать горазд, но в споре о немногом он вдруг упрется рогом и скажет перед Богом, что это не отдаст. Возьмите нефть и газы, сапфиры и алмазы, и прежние указы, и волю, и семью — и бабу, и бабульку, и рыбу барабульку, но малую фитюльку не трогайте мою! Легко и бестревожно мы сдали все, что можно, наружно, и подкожно, и дальше, до кости; нам не нужна ни пресса, ни призрак политеса, но Химкинского леса не отдадим, прости.

Пока одни икали, другие подстрекали, — созрели вертикали достойные плоды, в обычном русском жанре, и власти их пожали: пришли на них пожары, но не было воды. Когда-то журналисты, артисты и жежисты любили вертикали — а тут наоборот! Ни переписка рындска, ни срач «Толстая — Рынска» уже не отвлекали разгневанный народ. Дракон ногами топал, потом крылами хлопал, швырял вертушку об пол, катался по Кремлю — но, испугавшись рубки, поджал четыре губки, подумал про уступки и молвил: «Уступлю».

«Приму, пожалуй, Боно, — сказали полдракона. — Хоть так, ценою фальши, мы лица сохраним. А после скажем людям, что вместе все обсудим. Ты ж, от греха подальше, лети на Сахалин».

И се — ликуй, природа! Шевчук — открытье года — среди толпы народа на Пушкинской поет. Почуяв воли запах, смахнет слезинку Запад: дракон впервые за год надежду подает. «В России перестройка! — кричат эксперты бойко. — Мы выдержали стойко чудовищный застой. Наш подвиг вдохновенный, на радость всей Вселенной, сравнится лишь с отменой чудовищной шестой*».

Не умаляю, други, я доблестной заслуги. На ваши я потуги взираю со слезой: и как, скажи на милость, мы так переменились, так быстро провалились в глубокий мезозой?! И впрямь — ликуй, держава, чернея от пожара, отсчитывая ржаво бессмысленные дни, без права, без прогресса, без замысла, без веса…

Но Химкинского леса не отдали они.

*Шестая статья Конституции СССР о руководящей роли КПСС отменена в 1990 году.

Популярные статьи по теме: