Делать или делить

По ходу одного из оживленных споров в моем «Живом журнале» некий оппонент отметил: джинсы шьют в Китае за 2 доллара, а продают в Америке за двадцать. Значит, основную выгоду от китайского труда получает Америка.

Рассуждение вро де бы логичное. И вполне укладывается в часто цитируемую мной американскую поговорку: доллар тому, кто придумал; десять тому, кто сделал; сто тому, кто продал. Правда, я не располагаю точными сведениями о том, сколько из вышеупомянутых двадцати долларов получает автор очередного фасона рабочих штанов. Но, исходя из обычных заработков американских дизайнеров и количества продаваемых джинсов, рискну предположить: ему достается вряд ли заметно больше двадцати центов, что соответствует поговорочному раскладу.

Это, кстати, наблюдается и во множестве иных сфер деятельности, традиционно включаемых в юридически противоречивую категорию «интеллектуальная собственность». Право ограничения копирования результатов творческой деятельности изначально вводилось как средство поощрения творцов: они могли требовать вознаграждения с каждой копии. Теперь же — именно благодаря фикции «интеллектуальная собственность» — это право без труда перекупают те, кто побогаче. После этого все вознаграждения идут новым правообладателям, а подлинные творцы, как и прежде, живут на подачки.

Впрочем, исследованием препятствий, поставленных «интеллектуальной собственностью» на пути развития человечества, я занимался уже не раз — и, к сожалению, возвращаться к этой грустной теме придется еще неоднократно. В процитированном же высказывании меня заинтересовало другое: кто на самом деле получает от китайского труда наибольшую выгоду.

Я, конечно, не проверял конкретные числа, указанные в пылу спора. Тем более что они не так уж и важны. Общее соотношение вроде бы очевидно — по легкодоступным данным об уровне жизни. Из них вполне понятно: для среднего китайца 2 доллара, вырученные за пошив джинсов, представляют чуть ли не целое состояние, тогда как для среднего американца 20 долларов, отданные за те же джинсы, не более чем мелочь на текущие расходы. Не зря многочисленные рекомендации по технике безопасности в сомнительных районах американских городов включают ношение в нагрудном кармане купюры с портретом президента (1829–1837) Эндрю Джексона: уличному грабителю этого хватит на очередную дозу, а добропорядочный гражданин от такой потери никоим образом не обеднеет. Так что будем считать числа если не идеально точными, то по меньшей мере правдоподобными. И попробуем выяснить, о чем они говорят.

Для начала разберемся с китайцами. Они действительно сделали своими руками (или купили у других производителей) ткань, пуговицы, молнии, клейма, все это сшили вместе (под бдительным надзором представителей заказчика) и за все это получили из-за рубежа 2 доллара (или какую-то иную реалистичную сумму). Все по Марксу: товар — деньги.

С американцами вроде тоже ясно. Тот, кто продал там джинсы, действительно получил 20 долларов (или 200 — за особо раскрученную марку). Из них он два доллара отдал китайцам — и получил 18 долларов (или 198) чистой прибыли. Дело несомненно выгодное. Не удивительно, что нынче почти все материальное производство из США (и немалая доля — из Европейского союза) выведено в Китай и прочие регионы сверхдешевой рабочей силы.

Но кто отдал предприимчивому американцу свои 20 долларов? Очевидно, другой американец. То есть с точки зрения страны в целом деньги всего лишь перекочевали из одного кармана в другой. За вычетом 2 долларов, отданных трудолюбивым китайцам: это чистый расход, и его еще надо возместить доходами.

Впрочем, возместить пока не очень получается. США уже не первое десятилетие живут в долг. Страна в целом потребляет в разы больше, чем производит. Разницу не покрывают даже лицензионные отчисления от производителей товаров, разработанных американцами, обладателям «интеллектуальной собственности». Разве что массированное привлечение все новых инвестиций извне позволяет как-то сводить концы с концами да еще выплачивать какие-то дивиденды прежним инвесторам: привет им от Мавроди с Мэдоффом!

Основным же источником покрытия американских расходов остается печатный станок Федеральной резервной системы. Пока ее продукция используется для взаиморасчетов большей частью мировой торговли, избыточная эмиссия порождает не столько внутриамериканскую, сколько общемировую инфляцию, понемногу удушая мировую экономику (и тем самым сохраняя относительную привлекательность американского рынка по сравнению с прочими).

Правда, приведенная моим оппонентом модель несколько упрощена. Ведь китайские джинсы по 20 долларов продаются не только в США, но и по всему миру. Значит, американские торговцы получают деньги не от одних лишь своих сограждан, но и от канадцев, и от жителей Европейского союза, и от нас… Вроде бы выходит, что американская коммерция в конечном счете прибыльна?

НЕРАВНОВЕСНЫЙ ПЕРЕТОК СРЕДСТВ СО ВСЕГО МИРА В КИТАЙ МОЖЕТ И ПРЕКРАТИТЬСЯ. НО ПОДНЕБЕСНАЯ СПОСОБНА ПРОДЕРЖАТЬСЯ НА СОБСТВЕННЫХ РЕСУРСАХ

Американская — может быть, и прибыльна (хотя суммарная статистика этого далеко не подтверждает). Зато с учетом такой глобализации выходит: весь мир — а не одни США — платит Китаю за его труды. А поскольку китайский рынок нуждается лишь в очень немногих товарах, производимых за пределами страны (ибо они рассчитаны в основном на продвинутых обитателей общества потребления), весь мир — а не одни США — оказывается должником Китая.

Некоторым странам, впрочем, удается поддерживать приемлемый баланс. Так, Россия продает Китаю многие виды сырья и высокотехнологичное оружие. Но сколь угодно высокие технологии китайцы копируют поразительно быстро (вот недавно воспроизвели наш палубный истребитель Су-33), так что им нужны разве что образцы для «поднебесного ксерокса». А доля сырья в цене любого товара в долгосрочной перспективе снижается, как показал еще полвека назад Джулиан Саймон. (Под действие этого закона подпал СССР после того, как в 1974 году — на гребне подорожания нефти в результате Войны Судного дня — наши идеолухи во главе с Сусловым уговорили политбюро отказаться от идейно сомнительных реформ, проводимых Косыгиным, и превратить страну в сырьевой придаток Запада.) Так что и мы рискуем рано или поздно влезть в долговую яму, где (как показала ныне начавшаяся очередная Великая депрессия) уже места для развитых стран не хватает, — если не вспомним свое совсем недавнее славное научное и промышленное прошлое.

Китай же, судя по всему, теперь не разорится даже в случае банкротства всех своих нынешних потребителей. Уже накопленных — пусть и откровенно нищенских — долларов за джинсы (и прочие бесчисленные поделки для всего мира) ему хватает, чтобы заняться раскруткой своего внутреннего рынка. Так что в скором будущем случится одно из двух: либо китайский производитель джинсов начнет получать за них 20 долларов, либо китайский же потребитель будет за них платить 2 доллара. Неравновесный переток средств со всего мира в Китай может и прекратиться: сам Китай сможет впредь держаться на собственных ресурсах, оставляя внутри себя все произведенное. И ни в коей мере не пострадает от того, что не будет получать за свои усилия новые бумажки, уже давно символизирующие не столько товары, которые за них можно купить, сколько красивые финансовые схемы, по которым их можно нарисовать в любом желаемом количестве. Потому что — как и во времена создания трудовой теории стоимости (ныне рьяно отрицаемой экономическими гуру всех расцветок), и многие тысячелетия назад — все богатство человечества создает труд, а не заклинания жрецов. Как бы ни назывался их храм — хоть Вавилонская башня, хоть Нью-Йоркская фондовая биржа, хоть Высшая школа экономики.

Словом, не зря Евгений Онегин
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.

Американцы же, забыв очевидные хозяйственные истины в пользу миражей финансового рынка, оказались в положении Онегина−старшего:

Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог.

Долг Соединенных Штатов Америки уже давно заведомо непосилен для отдачи. Именно потому, что слишком многие там надеялись, отдав за рубеж 2 доллара, выручить на этом — 20.