И снова на развилке

Богатые и «криворукие»

Предкризисный экономический рост был достаточно неоднороден. Если в первые годы нового века двигателями промышленного развития были расширение внутреннего рынка и рост объемов экспорта, то во второй половине 2000-х годов не объемы, а повышение цен экспортируемых товаров толкали вперед экономику. Стремительное увеличение реальных доходов населения буквально взорвало внутренний спрос, напомнил Кирилл Рогов, сделавший основной доклад на основе наработок экспертной группы №1 «Новая модель экономического роста».

В 2004-2007 гг. темпы прироста оборота розничной торговли достигали 14% в год. Увеличение доходов населения, кредитный бум позволяли экономике как бы не замечать таких неприятных моментов как рост издержек, опережающий рост зарплат по сравнению с производительностью труда, повышение транзакционных издержек бизнеса, ухудшение деловой среды. При этом укрепление реального курса рубля пагубно воздействовало на несырьевые экспортные сектора.

Аналогичным образом ситуация развивалась в Венесуэле, в результате чего в тот момент, когда внутренний спрос стал сжиматься, а цены на сырье все еще оставались высокими, промышленность стала серьезно сдавать. Так и в России, замедление темпов роста оказалось неизбежным, отметил Рогов.

Налево пойдешь — ...

К двум традиционным бедам России — дуракам и дорогам — добавилось еще две: низкая производительность труда и плохие институты. В 2008 г. по сравнению с 1998 г. ВВП на душу населения в России удвоился, сделав страну одну из самых богатых среди развивающихся. При этом по качеству деловой среды Россия перешла в группу отстающих. Стране навредило ресурсное проклятие — экономический рост сопровождался не улучшением, а ухудшением институтов, отметил Рогов.

Фактически у России есть выбор из трех альтернативных моделей: модели, ориентированной на внутренний спрос, модели экспортно-ориентированной индустриализации, и т.н. комбинированной модели. Первая, она же нынешняя, несет в себе важные ограничения, которые не позволят России развиваться. Темпы роста внутреннего спроса в такой модели ожидаемо затухают, а уровни конкуренции и интегрированности промышленности в глобальный рынок недостаточны.

Вторая альтернатива — экспортно-ориентированная индустриализация — считается самой успешной в мире. Однако в международной практике успехи этой модели связаны с низким уровнем подушевого ВВП в начале перехода к этой модели и сильными политическими институтами, обеспечивающими высокую эффективность правительства. В России же все наоборот — ВВП на душу населения гораздо выше 1500 долл., а вот институты очень слабы. Поэтому насколько такая модель сработает в России, большой вопрос, сомневается Рогов.

Страсти по инфляции

России нужно перейти к модели, рост в которой опирается на снижение издержек и повышение производительности. Первой цели можно добиться за счет повышения уровня конкуренции, роста деловой активности, сокращения монопольного сектора. Помимо этого необходимо сформировать условия для появления длинных инвестиций и доступного рыночного кредита, а также повышения склонности к сбережению. Однако для последнего нужно, чтобы инфляция снизилась. Для экономического роста предпочтительно таргетирование инфляции, это перенесет акцент на низкие кредитные ставки и увеличит склонность к сбережениям у населения, считает Рогов. Теоретически ускорения роста можно добиваться путем занижения реального курса. Однако при столь высоком уровне подушевого ВВП успех вовсе не гарантирован, считает Рогов. Российская промышленная продукция не сможет составить серьезную конкуренцию странам, где подушевой ВВП ниже. России стоит попытаться занять ниши высокотехнологичной продукции, где значение издержек на труд будет снижаться, а на капитал — расти. Этим можно объяснить выбор в пользу таргетирования инфляции, а не занижения курса рубля.

Вопрос инфляция расколол экспертов, собравшихся в РАНХиГС, на два лагеря. С необходимостью таргетировать инфляцию не согласился академик РАН, заместитель директора Московской школы экономики МГУ Виктор Полтерович. Если в стране однозначная инфляция, считает он, нужно всерьез думать, снижать ее или нет, поскольку такие попытки могут отрицательно повлиять на экономический рост в стране.

Противоположной точки зрения придерживается директор по макроэкономическим исследованиям НИУ ВШЭ Сергей Алексашенко. Инфляция выше 3% считается вредной для экономики. Большего вреда для бизнес-планирования, чем высокая инфляция, не существует, уверен Алексашенко. При этом, рост может опираться на более интенсивное встраивание России в мировую экономику.

В качестве базы новой модели экономического роста академик РАН Полтерович видит заимствование эффективных технологий из развитых стран. На повестке дня в России стоит не опережающее, а только лишь догоняющее развитие, отметил Полтерович.