Значимо то, что создается мегарегулятор

— Все действия по реформированию внутренней структуры Банка России давно обсуждались, включая реорганизацию территориальных управлений, ликвидацию национальных банков, унификацию структуры и, я бы сказал, приведение ее в соответствие с теми технологическими изменениями, которые уже были проведены. Вся эта управленческая структура была отстроена в начале 90-х годов, а технологии, в том числе расчетно-платежные, ушли вперед. Активно используются телекоммуникационные и цифровые ресурсы, повысились уровень и качество налично-денежного обращения, внедрены платежи в реальном времени. При этом количество коммерческих банков уменьшилось в разы. Очевидно, что реорганизация системы назрела. Эльвира Набиуллина оказалась тем решительным человеком, который все эти изменения запустил.

Что касается выделения департамента денежно-кредитной политики, это одно из ключевых направлений деятельности Банка России. Он, очевидно, будет готовить предложения по макроэкономической политике. В связи с этим он будет тесно взаимодействовать с соответствующими структурами экономического блока правительства. Я думаю, что свежий взгляд, новые подходы к макроэкономике будут присутствовать в действиях Центробанка при сохранении традиций, фундаментальных подходов к решению задач по обеспечению стабильности рубля и устойчивости банковской системы, за которые он отвечает по Конституции страны.

Даже лучше, чем Росстат

— Каких именно шагов вы ждете?

— Скажем, давно было заявлено о таргетировании инфляции. Но движение в этом направлении не было системным. Не существовало конкретного четкого плана перехода к таргетированию. Делались шажочки, но понимания, как и когда это случится, не было, и нет. Новый департамент кредитно-денежной политики, я думаю, мог бы этим заняться.

Ожидается, что Банк России займет более активную позицию в законотворческом процессе. В его составе работает мощная квалифицированная команда юристов, которые могли бы предложить, я в этом уверен, целый пакет законодательных и нормативных положений для развития финансового рынка. Я вижу, что Минфин в этом плане готов к сотрудничеству и конструктивной работе, профессиональное сообщество, естественно, также.

Важным решением стало выделение департамента статистики. Я думаю, что сейчас очень важно скрупулезно, системно мониторить ситуацию: в российской экономике в целом, на денежном рынке, в нашей банковской системе, в мировой экономике.

Кроме того, ЦБ теперь получит полномочия регулирования и надзора за страховым и фондовым рынком. Полагаю, новый департамент мог бы делать аналитику даже более достоверную и квалифицированную, чем есть у Росстата. И регулярно ее публиковать. Это поможет банкам планировать и вести свой бизнес более уверенно. Опираясь на полученные департаментом статданные, Центробанк сможет эффективно осуществлять не только денежно-кредитную политику, но и оказывать влияние на макроэкономическую политику страны, конечно, во взаимодействии с правительством.

Более того, я считаю, что экономическая политика страны должна в значительной степени определяться денежно-кредитными, финансовыми инструментами. Сейчас при разработке госпрограмм вначале экстраполируются текущие экономические показатели на будущий период, исходя из прогноза ВВП, промышленности, инвестиций, а затем под них подстраиваются финансовые источники, что, на мой взгляд, неверно. Это приводит к программам, которые, как правило, остаются нереализованными, поскольку получается диссонанс между тем, что «нарисовали», и реальностью. Правильнее было бы сначала обсчитать денежную базу и массу, ее динамику, исходя из денежной политики ЦБ, спроса на деньги, бюджетных возможностей, а потом уже выводить показатели реального сектора и социальной сферы, которых можно достичь при соответствующих финансовых возможностях и действиях.

— Какие из происходящих в Банке России изменений на ваш взгляд самые значимые?

— Значимо то, что создается мегарегулятор. Идут изменения инструментария, даже технологии проведения финансовой политики. Это пока мои предположения, а не объявленный курс, но у меня ощущение, что будет именно так.

Создание мегарегулятора приведет к повышению скоординированности и системности действий по управлению всеми сегментами финансового рынка, включая расширение возможностей стимулирования экономического роста. Произойдет оздоровление страхового рынка, чьи резервы смогут подпитывать ресурсами банки, и в то же время страховые организации будут способствовать снижению рисков на финансовом рынке, благодаря страхованию банковских услуг. Полагаю, что действия, предпринятые в рамках создания международного финансового центра, дадут свой результат, фондовый ранок непременно выйдет на более высокий количественный и качественный уровень.

Расширится инструментарий, появятся новые эмитенты и инвесторы. Абсолютно правильное решение, что компании с госучастием должны выходить на IPO и SPO через московскую биржу. Важно вовлечь в инвестиционный процесс пенсионные деньги, как это сделано в Польше.
Сейчас происходит реформа финансовой системы, по глубине сопоставимая с реформой 90-х годов. Будет создаваться новая финансовая архитектура страны. Ожидаю, что будут изменения в бюджетном и налоговом процессах.

Все хотят, например, чтобы накопленные в государственных фондах финансовые резервы работали на страну, но в нынешней архитектуре их трудно задействовать в интересах экономики. Деньги, предназначенные для реального сектора, могут уходить на валютный рынок, в том числе из-за несовершенства инфраструктуры и правовой среды.

Понимание, что необходимо делать, есть. Сейчас начата работа по реализации замыслов. Мы на пороге глобальных изменений системы, куда, как сверхзадача, вписано повышение качества банковской системы.

Такое не должно повториться

— Как банковское сообщество восприняло известие о создании внутри ЦБ нового подразделения по работе с крупнейшими банками?

— Как попытку решить давно обсуждаемую проблему too big to fail. Системообразующие, крупные банки должны быть под особым надзором, чтобы избежать таких проблем, какие были с Межпромбанком, КИТ-Финансом, Банком Москвы. Должны приниматься превентивные меры. Ситуацию в крупных банках необходимо постоянно мониторить, проводить стресс-тесты. Это мировая практика после кризиса.

— Но в банки планируется заслать «эмиссаров» из ЦБ, которые будут в курсе всех, скажем так, «моментов» управления, смогут вмешаться? Допустим, некое решение банка может временно отразиться на нормативах…

— Банкирам это не нравится, но такова мировая практика, в этом направлении идут все. Слишком дорого обходятся действия некоторых недобросовестных финансовых организаций для страны. К слову, санация Банка Москвы потребовала 300 млрд рублей. Такое не должно повториться.

Абсолютно рыночные предложения

— Весной президент РФ Владимир Путин обозначил курс на «добровольно-принудительное» снижение банковских ставок по кредитам. Этим целенаправленно занимаются госбанки, у которых маржа несоизмерима с прибылями комбанков…

— Не сказал бы, что это делается «принудительно». Президентом дано поручение: подготовить предложение по повышению конкуренции в секторе, включая расширение доступа к рефинансированию для банков. В том числе рефинансирование банков не только с госучастием, но и частных, и не самых крупных, но эффективных. Эльвира Набиуллина озвучила тезис: надо дать кредитным организациям возможность в случае необходимости рефинансироваться в Центробанке. Главный критерий — их устойчивость, соответствие требованиям Центробанка, законопослушность.

Также в документе говорится о снижении издержек — это абсолютно рыночное предложение, тесно связанное с законодательной политикой. Речь идет, в частности, о хранении документов в электронной форме. Это абсолютно разумные предложения, которые сообщество поддерживает.

— А как в эту рыночную схему вписывается недавно подписанное распоряжение премьера Дмитрия Медведева, что с инфраструктурными проектами будут работать всего три банка, и все государственные: Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк?

— Тут есть несколько моментов. С одной стороны, эти проекты важны для государства, их надо поддерживать. Заставить частные банки государство не может. Это «обязаловка» для госбанков.
Если само инфраструктурное предприятие имеет настолько интересные проекты, чтобы заинтересовать частные банки и получить дешевое финансирование, они объявляют конкурс. Ко мне иногда обращаются с просьбой распространить информацию о конкурсе. Так что проблемы нет.

Но в действиях правительства есть и доля инерции системы. Власть боится, что если интереса к такого рода конкурсам, в том числе со стороны госбанков, проявлено не будет, проекты провалятся. Поэтому подстраховывается.

Если вернуться к поручению, Владимир Путин также обозначил в качестве необходимой меры снижение рисков. И Эльвира Набиуллина в этом направлении работает. Банкиры пожаловались на высокие риски со стороны судебной системы — была организована встреча с председателем российского Арбитражного суда. Создается рабочая группа из представителей судейского сообщества, Центробанка и банковского сообщества.

Так что все меры, озвученные президентом, абсолютно рыночные. Кое-что для снижения рисков уже сделано на законодательном уровне. С января 2014 года начнет действовать положение закона о регистрации движимого имущества. Это большой шаг по снижению рисков.

Средство от «давления»

— Какими мерами, позволяющими снизить издержки на законодательном и надзорном уровне, должно сопровождаться давление власти на банки в целях снижения ставок?

— Надо отказаться от обязательного контроля за всеми операциями свыше 600 тысяч рублей, сосредоточиться на сомнительных операциях. По ним и только по ним передавать информацию. Тем более, что у банков есть теперь право не проводить сомнительную операцию, заморозить или не открывать счет.

Снижение потока информации будет эффективно не только для банков. Не надо будет вычленять из 9 млн сообщений (а их в прошлом году было передано именно столько) те, по которым должны работать компетентные органы. Пока вычленишь, разберешься, уже и ловить некого. А если в качестве сомнительных банки передадут данные о 500–800 операциях в год, силовики смогут оперативно реагировать на действия криминала. При этом снижение издержек в банках гарантировано: не придется тратиться на огромные аппараты, программные продукты.

— Можно ли добиться снижения документооборота? Передачи части функций от банков в госорганы, ответственные за регистрацию сделок и т.д.? Планируете ли вы вносить такого рода инициативы в следующую сессию?

—Закон об отмывании должен быть изменен для повышения эффективности работы и силовиков, и ЦБ, и банков. Я озвучил это предложение. И в службе финансового мониторинга, и внутри Центробанка есть люди, которые поддерживают эту идею, тем более что в Европе и Америке это именно так работает. Думаю, что осенью вполне возможны соответствующие инициативы. Сейчас подготовлены предложения по оптимизации объема отчетности, которую предоставляют банки в ЦБ. Одновременно осуществляется переход на электронный документооборот.

Есть и другие возможности. Сбербанк сейчас с Пенсионным фондом работает, получая подтверждение справке 2-НДФЛ, в которой, как показывает практика, не всегда содержится достоверная информация. Сбербанк запрашивает в ПФР информацию о реальных отчислениях клиента. Это очень эффективно позволяет определить достоверность предоставляемых документов.

Такую же практику следует отработать с налоговыми органами для проверки достоверности предоставляемых заемщиками балансов. Когда возможность такой проверки появится, это будет означать снижение рисков банков, их издержек, удешевление кредитов. Соответственно, важно, чтобы все банки и БКИ имели возможность получать соответствующую информацию.

— А законодательно такие возможности прописаны?

— Законодательно это не урегулировано. Не запрещено, но и не разрешено. Но этот опыт надо распространить на всю систему.

Российские, транснациональные…

— Как вы оцениваете бесконтрольный рост госбанков? Вы и члены Ассоциации согласны с точкой зрения Сбербанка, что нельзя «отбирать» у него в казну 25% прибыли, или же стоит как-то притормозить развитие банков-госмонополистов?

— Надо отметить, что Сбербанк с приходом Германа Грефа повысил активность, эффективность работы. Надо ли отбирать 25% прибыли в казну? Если это налог на прибыль, то да. Если это дивиденды, то, возможно, нет. Эти средства можно использовать на освоение и развитие новых технологий. Многие банки сейчас следят за Сбербанком, перенимают его лучший опыт.

В то же время для понимания ситуации важно помнить, что основным учредителем, мажоритарным акционером Сбербанка является ЦБ. Здесь есть противоречие. Ведь с другой стороны, Сбер находится под его надзором. Получается, что Банк России сам себя регулирует, проверяет, наказывает и поощряет.

— Каков же выход?

— Правильно было бы поэтапно уходить из Сбербанка. Доля ЦБ постепенно сокращается, но и быстро этого сделать нельзя, поскольку рейтинги Сбера определяются, в том числе и участием в его капитале Центробанка. Возможно, стоило бы передать пакет правительству, а потом постепенно продавать.

Нам нужны российские транснациональные банки, конкурентные на мировых рынках, и я бы стимулировал всеми способами деятельность Сбербанка и ВТБ за пределами России, на мировых рынках. Это сейчас происходит, Сбербанк купил банки в Турции, Австрии, на постсоветском пространстве. Вижу активную рекламу ВТБ на CNN, BBC.

— А как быть с тем, что маржа Сбербанка, по оценкам экспертов, 8%, в то время как у среднего комбанка всего 3%. Это не «перекашивает» рынок?

— Сбербанк, конечно, имеет конкурентные преимущества. Это, безусловно, «перекашивает» рынок. Если Сбербанк снизит маржу, то это соответственно приведет к тому, что кредиты на рынке станут дешевле. Соответственно, маржа у других банков станет еще ниже. Задача ЦБ — создать условия для равноценного фондирования всех добросовестных участников рынка.

Надо постепенно приводить ситуацию к тому, чтобы Сбербанк фондировался, как и другие банки на рынке, становясь полноценным частным банком. Если к 2020 году это произойдет, то будет нормально.

— А остальные финансовые организации, не имеющие господдержки, выживут?

— Останутся те банки, которые эффективны. Главное — не создавать преференций, дать возможность рефинансироваться всем устойчивым банкам в Центробанке, иметь равный доступ к государственным проектам. При равных условиях все будет нормально: частные банки сильны своей гибкостью, мобильностью, креативом.

Под диктовку времени

— Создан и заработал координационный совет при Минфине. Услышаны ли банкиры на этой площадке? В чем именно состоят результаты первой встречи?

— Состоялось первое заседание. На мой взгляд, оно было конструктивным. Банкиры озвучили свои позиции, Центробанк — свою. Минфин, по-моему, услышал. Посмотрим на результаты осенью, во время обсуждения законопроектов. Кулуарное обсуждение показывает, что работа идет.

Очень радует конструктивная, рыночная позиция заместителя министра финансов Алексея Моисеева. Именно такая, которую диктует время. Разумные предложения банкиров оказываются услышанными и поддерживаются. То, что банки лоббируют не в интересах клиентов, отметается.

— Какие законопроекты вы планируете вносить в осенне-зимнюю сессию? Какие законы необходимо принять до конца года?

— Есть несколько важнейших законопроектов. О секьюритизации — это будет судьбоносный проект. Он создаст условия для рефинансирования малых и средних банков под кредиты, предоставленные малому и среднему бизнесу. Мы в Ассоциации сейчас работаем над стандартами, без ложной скромности скажу, что ко второму чтению готовим предложения вместе с Минфином.

Кредиты, выданные по этим стандартам, поддержанным Центробанком, могут быть эффективно секьюритизированы. Наиболее качественные транши Центробанк готов принимать в залог под рефинансирование по 312 положению или включать в ломбардный список. А поскольку у Центробанка сняты ограничения по срокам рефинансирования, в моем понимании даже бумаги, выпущенные со сроком погашения 5–10 лет, могут приниматься в обеспечение под длинные кредиты, выдаваемые, в том числе, и Банком России.

Сейчас по 312 положению ограничено рефинансирование под залог так называемых нерыночных активов, поскольку кредиты могут нормально обслуживаться заемщиками, а сам банк сгореть, и ЦБ остается «с носом». А мы предлагаем положения закона, по которым, даже если банк обанкротился, секьютизированные активы будут выведены из общей конкурсной массы, и деньги продолжают поступать владельцам облигаций или в Центробанк. Это резко снижает риски и как раз и позволит Центробанку предоставлять рефинансирование под этот инструмент.

Я очень надеюсь на соответствующий закон. Там весь перечень мер: и залог банковского счета и эскроу счета, и создание специального юридического лица, и вывод активов из общей конкурсной массы. Все это будет полезно для экономики, для малого бизнеса.

В законе о секьюритизации хотим также прописать активное использование рейтингов, в том числе от национальных рейтинговых агентств. Сейчас в ряде случаев принимаются рейтинги только международных, а точнее, американских агентств. А наши, российские, поставлены на законодательном уровне в неравные конкурентные условия, при том что их услуги менее дорогостоящие.

— То есть рейтинговым агентствам придется получать две аккредитации? Дважды платить за право работать?

— Аккредитация в соответствии с законом «О мегарегуляторе» будет одна, только в Центробанке. Расценки на аккредитацию могут быть недорогими. Зато наличие рейтинга у банка или заемщика, или ценных бумаг всегда означает, что риски ниже, в том числе риски по рефинансированию.

Минфином разработаны шкалы сопоставления рейтингов разных агентств, что позволяет снизить злоупотребления с присвоением рейтингов. Теперь, когда все регулирование сосредоточено в одних руках, Центробанк сможет сопоставить профессиональный рейтинг с собственными данными о деятельности банка, посмотрев баланс, оценив качество этого рейтинга.

Другой важный закон — о потребительских кредитах. Здесь надо навести правовой порядок, защитить и добросовестного заемщика, и добросовестного кредитора. Потребительские кредиты в итоге также будет можно секьюритизировать.

И конечно, важнейший законопроект — о банкротстве физлица. Над ним мы активно работаем.

— Про этот законопроект эксперты рассказывают ужасы. Что за долги пристав сможет описать и забрать даже продукты питания, не говоря про деньги на проживание семьи. Что признать себя банкротом будет по карману только миллионерам…

— Банкротство означает замораживание суммы долга, его реструктуризацию и погашение в течение разумного срока. Поэтому все рассуждения об ужасах — это спекуляции на тему «плохие банкиры». Надо также иметь в виду, что добросовестных заемщиков 95%, и именно они платят более высокий процент по потребительскому кредиту за риск его невозврата недобросовестными заемщиками.

На мой взгляд, главный момент для заемщика — доказать, что он банкрот: потерял работу, доходы. При этом важно не простимулировать неплатежи со стороны тех, кто может платить. Скажем, если у тебя денег нет на оплату кредита, откуда они на то, чтобы ездить за границу? Можно, например, ввести для банкрота ограничения на выезд из страны. Тогда многие недобросовестные заемщики, имеющие возможность платить по кредиту, но не желающие делать этого, подумают, а стоит «ли овчинка выделки».

В законопроекте предлагается прописать пятилетний срок, в течение которого банк или коллекторы не имеют права востребовать долг. Но по опыту некоторых стран известно, что многие граждане, чтобы не платить по кредиту, стали сразу объявлять себя банкротами. Так что опасения существуют.

Также в осеннюю сессию вернемся к теме ограничения оплаты наличными. Возможно, несколько подкорректируем статью 9 закона о Национальной платежной системе. Идет конструктивная дискуссия об изменении ее редакции. Она не направлена на то, чтобы поддержать одну сторону. статья 9 закона об НПС ставит в не очень удобное положение клиента: в течение суток не обратился за компенсацией — извини, твои проблемы, денег не получишь. Таков закон. Банкам эта статья может также создать проблемы. Надеюсь, будет найден компромисс выгодный и клиентам, и банкам.

Проблемы со временем

— Банкиры жалуются, что некоторые важнейшие законы вступают в действие в день опубликования, в то время как банку нужны месяцы на внесение изменений в базы и документы. Что АРБР делает в этом направлении?

— Такие моменты, к сожалению, есть. Хотя мы некоторые отлагательные нормы частенько прописываем. Но я согласен, что претензии обоснованы.

Пример такого рода — с 1 января текущего года банки по закону о госуслугах должны предоставлять информацию о платежах граждан в Государственную информационную систему (ГИС ГМП). Гражданин заплатил штраф — и теперь не его головная боль доводить до сведения структур данные об уплате, это проблема банков. Но банки нарушают закон — вынужденно, поскольку он на момент вступления в силу не был инфраструктурно подготовлен к реализации.

Или та же статья 9 закона о Национальной платежной системе — об смс-информировании клиентов без определения разумного срока для его реализации. Это как раз один из случаев, когда исполнение закона пришлось перенести, поскольку банки были к нему объективно не готовы.

Известны и случаи, когда у нас «задним числом» появляются документы и инструкции.

— Банкиры выражают опасения, что так получится с FATCA. Переговоры затягиваются, а нормативную базу в правительстве обещают начать готовить после заключения соглашения.

— Если соглашение по FATCA будет подписано — а я думаю, что будет, очевидно, что будут отлагательные нормы на полгода, или даже год. Знаю, что наши власти по этому вопросу работают.

Нам грех жаловаться

— На годовом собрании Ассоциации многие банкиры говорили о том, что их голоса остаются неуслышанными в Кремле, ЦБ и в правительстве — кроме Минфина. Что-то с весны изменилось?

— Эльвира Набиуллина — как до вступления в должность главы ЦБ, так и после, столько провела совместных мероприятий с банкирами, что нам грех жаловаться. Только мы заговорили про риски от арбитражной практики — немедленно проведена встреча с Антоном Ивановым, организованы совещания.

И, кроме того, было столько встреч на разных уровнях, в разных форматах, что жаловаться на то, что нас не слышат, не приходится.

Понятно, что банкиры всегда хотят больше. По-моему, Центробанк конструктивно относится к нашим инициативам. Что-то поддерживает, принимает, что-то нет. В общем, работаем.

— Что волнует банкиров сейчас?

— Например, в середине августа я отправил письмо в Центробанк с предложением внимательнее читать положения Базеля III, выделяя системообразующие банки, финансово-значимые банки, а не предъявлять ко всем одинаковые требования. Речь идет об условиях по субординированным кредитам.

Сейчас требования Центробанка говорят о том, что в договорах должны быть прописаны механизмы конвертации суббордов в акции. В законодательстве вопросы конвертации суббординированных кредитов в акции четко не прописаны. В результате такие солидные инвесторы как JFC, ЕБРР, KFW, готовые выделить серьезные суббординированные кредиты банкам, не делают этого из-за правовых рисков. Мы тем самым сдерживаем укрепление ресурсной базы региональных банков, которые могли эти средства использовать на кредитование малого и среднего бизнеса. Ассоциация просит поправить инструкцию, опираясь на Базель III, который оказался гибче, чем документ ЦБ, и так далее.

Слава Богу, нас слышат, к нам прислушиваются, многое из того, что предлагаем, реализовывается в решениях ЦБ и правительства. Уверен, что сочинские предложения во время банковского форума постигнет та же участь.