ЧОУ Институт проблем предпринимательства

За ширмой оптимизма


Александр Кокшаров
Источник: Журнал "Эксперт"

С момента введения единой европейской валюты прошло уже восемь лет, однако перспективы будущего зоны евро по-прежнему весьма туманны.

За ширмой оптимизма :: Фото: AP

Вконце января в крупнейших странах зоны евро был проведен соцопрос: как население относится к единой валюте. Большинство ответило, что введение евро в 1999 году повредило национальным экономикам их стран. Более двух третей французов, итальянцев и испанцев, а также более половины немцев пришли к выводу, что новая валюта «оказала негативное воздействие». Во Франции лишь 5% респондентов посчитали, что введение евро дало положительный эффект в экономике.

Результаты опроса стали еще одним ударом по Европейскому центробанку, который в последние недели подвергся жесткой критике со стороны Сеголен Руаяль и Николя Саркози — главных кандидатов на апрельских президентских выборах во Франции. Оба кандидата полагают, что ЕЦБ проводит денежную политику, ограничивающую рост. Центробанком недовольны не только во Франции, но и в ряде других стран ЕС, например в Италии и Греции, государственный долг которых превышает 100% ВВП, а бюджет хронически дефицитен. Раньше они могли бороться с внутренним долгом и потерей конкурентоспособности, девальвируя свои валюты, а теперь этой возможности нет. Плохая ситуация в экономике этих стран породила разговоры в европейских финансовых и политических кругах, что для решения своих экономических проблем Италия и Греция даже могут выйти из еврозоны.

Застопорилось и расширение еврозоны, о котором еще недавно говорили с таким оптимизмом. Из восточно-европейских новичков ЕС в зону евро вступила только Словения (в январе 2007 года). Вопрос о членстве без пяти минут кандидатов, среди которых еще недавно числились Эстония, Латвия, Литва и Словакия, пока отложен. Спешка с расширением может только усугубить кризисные тенденции.

Механизм в теории

«Введение единой европейской валюты было многообещающим событием. Угроза девальвации конкурирующих друг с другом национальных валют была устранена, что ликвидировало мощный источник макроэкономической нестабильности. Страны больше не могут проводить девальвацию для повышения собственной конкурентоспособности, поэтому вынуждены начать реформу рынка труда и открыть свои экономики для большей конкуренции. Ликвидация колебаний обменных курсов и прозрачность должны были повысить конкурентоспособность стран — членов зоны евро. Создание интегрированных рынков капитала должно было привести к более эффективному распределению ресурсов и удешевлению капитала. Функционирующий общий рынок должен был стать катализатором роста производительности и создать больше богатства. Конечно, поначалу ожидали некоторых проблем, но трения должны были очень быстро исчезнуть по мере конвергенции и интеграции экономик зоны евро. Правда, эти рассуждения так и остались теорией, и оптимистический сценарий так до конца и не реализован», — сказал «Эксперту» экономист лондонского Центра европейских реформ (CER) Саймон Тилфорд.

Впрочем, одних экономических предпосылок для валютного союза было недостаточно. «Для реализации этого проекта политика имела не меньшее значение, чем экономика. Создание единой европейской валюты должно было стать финальным этапом европейской экономической интеграции и прологом к формированию политического союза. Евро должен был повысить престиж Европы в мире, стать главным конкурентом доллара в мировой финансовой системе. И эти надежды оправдались», — говорит старший экономист Economist Intelligence Unit (EIU) Мэтью Шервуд. Действительно, евро довольно быстро стал второй самой популярной резервной валютой, в которой хранятся сотни миллиардов долларов в центробанках государств Восточной Азии, Ближнего Востока и Латинской Америки.

Введение евро преследовало и внутриевропейские политические цели. Так, для Франции и ряда стран зоны дойчемарки (например, Нидерландов) валютная интеграция означала подрыв позиций Бундесбанка и восстановление некоторого контроля за процентными ставками через механизм ЕЦБ. После воссоединения Германии многие в ЕС опасались чрезмерного влияния самой крупной экономики, поэтому введение единой европейской валюты помогало избежать этих страхов. Небольшие страны (такие как Греция, Ирландия или Финляндия) просто не хотели оказаться на обочине европейской интеграции.

Чтобы механизм валютного союза работал, от его членов ожидалось соблюдение нескольких ключевых правил. Во-первых, рынки труда должны были проявить достаточную гибкость, чтобы зарплаты быстро отражали изменения в спросе и предложении. Так, если производительность в стране не росла, реальные зарплаты должны были упасть, чтобы не подорвать конкурентоспособность. Во-вторых, рынки труда должны были создавать новые рабочие места в новых секторах, для чего требуется высокая гибкость в промышленности и сфере услуг, с высокой конкуренцией между компаниями. В-третьих, экономики зоны евро должны были стать полностью интегрированными, причем не только в торговле товарами, но и в сфере услуг, рабочей силы и капитала. В-четвертых, экономики должны были достаточно диверсифицироваться и не зависеть от отдельных секторов. В-пятых, фискальная политика должна быть устойчивой, без серьезных дефицитов и долга. И наконец, в-шестых, в странах зоны евро предполагался достаточно быстрый рост, ведь внутри валютного союза государство может поддерживать свою конкурентоспособность за счет увеличения производительности.

Негибкая Европа

В действительности все произошло несколько иначе. «К моменту создания еврозоны многие экономики не удовлетворяли критериям, необходимым для введения единой валюты. Но тогда страны — члены валютного союза полагали, что критериев можно довольно быстро достичь уже после перехода на евро. Ведь, как считали многие, после перехода на единую валюту у правительств просто не останется другого выхода, кроме как быстро сделать свои экономики более гибкими и соответствовать требованиям зоны евро. Но на практике членство в валютном союзе, к сожалению, не привело к ускорению структурных реформ», — говорит директор консалтинговой компании London and Oxford Capital Markets Дэвид Марш.

Главная причина неудачи — отсутствие гибкости рынка труда и товаров. «Самый яркий пример — низкая мобильность рабочей силы в ЕС. А ведь именно этот фактор является главным механизмом макроэкономической балансировки в других крупных экономиках вроде США и Китая. Если рабочий автомобильного завода в Детройте теряет работу, то он пакует вещи и переезжает в Калифорнию или в Джорджию, где работа есть, хотя, может быть, и не совсем по профилю. То же самое в Китае: уволенные рабочие госпредприятий перебираются на побережье, на новые фабрики и заводы, производящие товары на экспорт. В Европе этого не происходит даже в рамках национальных экономик, не говоря уже обо всей зоне евро», — указывает директор брюссельского исследовательского центра Bruegel Жан Пизани-Ферри. В зоне евро каждый год переезжает на новое место жительства менее 0,1% населения, в то время как в США — 2,5% ежегодно. В зоне евро существуют объективные причины, мешающие мобильности рабочей силы: здесь нет одного языка, нет эффективного рынка недвижимости и нет единой медицинской и социальной системы, как в США.

Хотя экономисты понимают, что мобильность рабочей силы в еврозоне никогда не достигнет американского уровня, у Еврокомиссии существует целая программа действий, направленная на исправление ситуации. Однако ограничения на рынках труда для восточно-европейских стран, которые вошли в ЕС в 2004−м и 2007 годах, мешают ее выполнению. В результате в Евросоюзе сложилась парадоксальная ситуация: мобильность повысилась за пределами зоны евро. Так, в Британию за последние два года перебралось более 600 тыс. поляков, литовцев, словаков и так далее, значительно ускорив темпы роста. В еврозоне с ее закрытыми рынками труда этого не произошло.

Фискальная пропасть

Не работает в еврозоне и другой важный механизм выравнивания дисбалансов. В тех же США в рамках федеральной налоговой системы средства переводятся из более динамичных штатов в отстающие (например, из Калифорнии или Массачусетса в Алабаму или Небраску). Но по сравнению с американским федеральным бюджетом бюджет ЕС незначителен — 140 млрд долларов против 4 трлн долларов в США. При этом большинство трансфертов в Евросоюзе направлено на общую аграрную политику и в структурные фонды, предназначенные для развития инфраструктуры в бедных регионах.

Некоторые экономисты полагают, что для обеспечения стабильности зоны евро и Евросоюзу потребуются подобные трансферты. «Так как экономическая политика через механизм процентных ставок и обменного курса национальным правительствам недоступна, то экономические шоки отдельных стран могут балансироваться за счет заимствования или трансфертов из европейского бюджета. Критики этой идеи утверждают, что в зоне евро национальные бюджеты достаточно велики, чтобы справиться с этой задачей, но на практике это не всегда работает. Многие страны еврозоны не соответствуют маастрихтским критериям по размеру госдолга и дефициту бюджета», — считает экономист бельгийского Левенского университета Пол Де Грове.

Механизм фискальных трансфертов в ЕС не работает, поскольку общеевропейская идентичность не столь развита, как американская. «Налогоплательщики в Германии или Нидерландах не хотят платить по счетам, вызванным ошибками в управлении экономикой правительством Италии или Греции. Кроме того, без практики регулярной отчетности национальных правительств перед Еврокомиссией трудно представить, что использование трансфертов будет иметь ожидаемый эффект», — полагает старший экономист лондонского CER Катинка Бариш. Ведь предоставление средств стране, которая страдает от рецессии, может снизить желание правительства осуществлять необходимые, но болезненные экономические реформы. Например, если до создания зоны евро большинство стран-участниц старалось придерживаться финансовой дисциплины, чтобы войти в валютный союз, то в 1999–2001 годах при высоких темпах роста многие правительства расслабились. В 2006 году из двенадцати стран зоны евро четыре нарушали правило по предельному размеру бюджетного дефицита. А каждая пятая была на грани — с дефицитом 2,9% ВВП.

Без мобильности

За ширмой оптимизма :: Фото: AP

Отсутствие мобильности рабочей силы и фискальных трансфертов ухудшило положение в Евросоюзе. «Темпы роста многофакторной производительности, и прежде всего производительности труда, в последние годы значительно понизились», — говорит Саймон Тилфорд из CER. Так, в 1995–2000 годах в зоне евро производительность росла в среднем на 1% в год, а в 2000–2005−м — всего на 0,3%, причем в Италии, Португалии, Испании она даже сокращалась.

Низкие темпы роста производительности труда привели к серьезной потере ценовой конкурентоспособности. Например, с начала 1999 года зарплаты в Италии по сравнению с зарплатами в Германии росли быстрее на 20%, а зарплаты в Испании — даже на 30%. «Когда национальные правительства не могут сократить процентные ставки и провести девальвацию валюты, это ведет к ухудшению условий на рынке труда и в итоге — к долгосрочным проблемам. В той же Италии, несмотря на рост внутреннего потребления на 1,1 процента в год в последние пять лет, импорт рос значительно быстрее экспорта. Как результат, итальянские производители становились менее конкурентоспособными и теряли долю рынка», — рассказал «Эксперту» директор брюссельского Центра европейских политических исследований (CEPS) Даниэль Грос. В результате экономика Италии практически стагнировала — кумулятивный рост за 1999–2006 годы оказался всего 9,8%. В Испании же потеря конкурентоспособности была замаскирована увеличением внутреннего потребления и строительным бумом, вызванным очень низкими для испанской экономики процентными ставками (реальная процентная ставка — разница между процентами по долгосрочным облигациям и инфляцией — в 2005 году была нулевой).

По мнению ряда экономистов, именно Испания станет следующей жертвой в «цикле ротации спада» в зоне евро. Экономика этой страны росла очень быстрыми темпами последние пять лет, в то время как экономика Германии стагнировала. Однако в Германии в это время были проведены болезненные реформы, в частности на рынке труда, которые уже в 2006 году стали давать результаты. «Германия пошла на сокращение реальных зарплат, при этом продолжая увеличивать производительность. На фоне роста реальных зарплат в других странах зоны евро это сделало продукцию немецких компаний вновь конкурентоспособной», — говорит старший экономист по Европе инвестбанка Morgan Stanley Эльга Бартч. По мнению Оливье Бланшара из Массачусетского технологического института, уже в ближайшее время Германия и Испания поменяются местами. Эти экономики изначально находились на разных стадиях экономического цикла. В то время как Германия теряла конкурентоспособность в 90−х, что привело к замедлению последних пяти лет, Испания активно укреплялась. Однако рост реальных зарплат в Испании привел ее к ситуации, в которой Германия была семь-восемь лет назад.

Итальянский пациент

Но наибольшие проблемы из-за евро испытывает Италия. После вступления в зону евро правительство страны резко ослабило финансовую дисциплину, в результате первичный профицит бюджета (до обслуживания долгов) сократился с 5,2% в 2000 году до 0,3% в 2006−м. «А ведь при нынешних процентных ставках, чтобы удержать долг от дальнейшего роста, правительство Италии должно удерживать первичный профицит на уровне двух-трех процентов ВВП», — говорит главный экономист банка UniCredit Марко Аннунциата.

«Главная проблема Италии сегодня в том, что в стране нет ощущения надвигающегося кризиса. Если бы в Италии была лира, она бы давно обесценилась. Правительству пришлось бы больше средств тратить на выплату долга, что быстро привело бы к кризису. И тогда правительству не оставалось бы ничего другого, как проводить реформы. Но когда дефолт Италии не грозит, власть может избегать политически непопулярных реформ», — считает Жан Пизани-Ферри из центра Bruegel.

Правительство Романо Проди пытается проводить экономические реформы, но большинство экономистов считает их явно недостаточными для решения долгосрочных экономических проблем страны. Совместное исследование EIU и CER предсказало вероятность экономического подъема в Италии лишь в 20%. Но такой сценарий требует, чтобы, с одной стороны, страна сначала пережила небольшой очистительный кризис, а с другой — чтобы сохранялись темпы роста в Германии, чей внутренний рынок очень важен для итальянских производителей.

С сорокапроцентной вероятностью экономисты предсказывают сохранение нынешней ситуации: Италия не ухудшает конкурентоспособность, но при этом в стране не проводятся радикальные реформы. При таком сценарии рост итальянской экономики будет отставать от среднего в еврозоне, в результате чего уже в течение ближайших двух лет Испания по такому показателю, как подушевой ВВП, может обойти Италию.

Еще сорок процентов вероятности приходится на сценарий, по которому Италия покидает зону евро. Это станет возможным, если экономика еврозоны останется слабой. Итальянское правительство попытается провести реформы, однако их будет недостаточно для улучшения относительной конкурентоспособности в рамках валютного союза. Исчезновение преимуществ приведет к серьезному спаду. Финансовые рынки потеряют доверие к способности правительства обслуживать долг, и стоимость финансирования резко вырастет. Сочетание рецессии и роста расходов может привести к ситуации, когда Италии дешевле будет покинуть зону евро, чем в ней оставаться. Тем более что общественное мнение будет настроено против евро еще больше, чем сейчас.

Впрочем, и выход из зоны евро не будет означать решения всех проблем. Так как итальянский долг номинирован в евро, резкая девальвация новой лиры приведет к росту долга со 108 до 150–160% ВВП, что лишь увеличит стоимость обслуживания. Хотя со временем экономика сможет восстановить конкурентоспособность за счет девальвации и вновь нарастить экспорт на внешние рынки.

«Такой сценарий грозит цепной реакцией, потому что Испания, Португалия и Греция, имеющие сходные проблемы, столкнутся с резким повышением конкурентоспособности соседа. И тогда они тоже задумаются о выходе из зоны евро. У других же стран ЕС, например Франции, появится причина настаивать на введении торговых барьеров против дешевого итальянского импорта. Учитывая значительный профицит текущего счета платежного баланса Германии, в Берлине могут задуматься о выходе из евро, чтобы, в отличие от Италии, не девальвировать, а укрепить дойчемарку. Однако это поставит вопрос о будущем экономики Германии, которая резко замедлится. Поэтому выход Италии из зоны евро может иметь очень серьезные последствия для всей Европы», — полагает Саймон Тилфорд из CER.

Правда, столь жесткий сценарий, по мнению аналитиков, не слишком вероятен. Учитывая все последствия, партнеры Италии по Евросоюзу, ЕЦБ и Еврокомиссии постараются его предотвратить. Но вопросов по поводу жизнеспособности евро остается много. Внутренние проблемы еврозоны делают ее менее привлекательной для новичков, и после вступления Словении в январе может пройти несколько лет, прежде чем страны Восточной Европы решат отказаться от собственной денежной политики. Наиболее подготовленные Эстония, Литва и Словакия могут войти в зону евро в 2008–2010 годах. Венгрия, Польша, Чехия, Румыния, вероятно, еще очень продолжительное время останутся за рамками евро, имея перед глазами результат, к которому привел преждевременный переход на общую валюту Италию, Грецию и Португалию.

Лондон

Журнал «Эксперт» №5 (546) 5 февраля 2007 г.

Постоянный адрес: https://www.ippnou.ru/article.php?idarticle=003075
Rambler's Top100