Андрей Подойницын: «У нас много лет шла борьба хорошего с отличным»

Андрей Владимирович, не в самые легкие времена вы поменяли работу. 2007 год многих разочаровал. Ждет ли индустрию кризис доверия?

– Никаких фундаментальных причин для кризиса доверия я не вижу. Когда рынок несколько лет растет бурными темпами, все к этому привыкают. В 2005–2006 годах инвесторы видели доходности в 30–50–70% годовых. И в 2007?м нередко «воротили нос». Но потом как-то быстро привыкли к новым реалиям. И начали ценить доходность в 10–12%, начали уважать фонды облигаций и рентные фонды, полюбили банковские депозиты.

Раньше привлекать пайщиков было просто. Показал доходность за прошлый год в десятки процентов – они воодушевлены. Сейчас с «красивыми» цифрами проблемы. Как они решаются?

– Да, когда есть фронтальный рост на рынке, пайщик, движимый естественным человеческим стремлением заработать, приходит сам. В 2005–2006 годах количество пайщиков росло лавинообразно: с 80 тысяч до 500 тысяч. Мы уже подумали, что вот он – статистический процесс – «сарафанное радио». Папа – маме, мама – коллегам. Но мировой опыт показывает, что «сарафанное радио» начинает работать после привлечения в фонды не менее 1% от занятого населения, а инвесторов пока значительно меньше.

Мы просто вынуждены уделять больше внимания развитию и маркетингу. Например, расширять линейку продуктов, чтобы были и консервативные фонды, обеспечивающие защиту от инфляции, и структурированные продукты, и фонды недвижимости с небольшой волатильностью, рентные фонды.

Счет ПИФам пошел уже на тысячи. Зачем рынку столько?

– Если они есть, значит, они нужны рынку. Их количество еще вырастет. Этот рост во многом вызван тем, что у нас принято создавать отдельный (закрытый) фонд под каждый проект.

Смущает множество отраслевых фондов, показывающих цикличные результаты…

– Факт, что бурный рост котировок в одной отрасли не продолжается долго. Это полгода, год. Ну, максимум, полтора. А дальше затишье. И пайщики, возбудившиеся от высокой доходности, разочаровываются, понимают, что зашли после раздачи. Мы долго дискутировали, создавать ли нам подобные фонды. В итоге решили сформировать, но не слишком зауживать специализацию. При этом мы делаем упор на качественную информационную политику.

Увеличивается количество ЗПИФов, а некоторые управляющие уходят из крупных компаний в небольшие, казалось бы, проекты private equity, утверждая, что там сейчас работать выгоднее. С чем это связано?

– Это отражает глобальные процессы. Российская экономика, наконец, начинает что-то производить. И для упаковки этих продуктов очень интересны закрытые ПИФы. Так что я могу смело утверждать – ЗПИФы будут множиться ударными темпами. Тем более что сейчас, наконец, появляется категория квалифицированных инвесторов.
Естественно, многие управляющие, даже большинство, обратят на эту категорию самое пристальное внимание. Для них будут создаваться хедж-фонды, private equity и ЗПИФы недвижимости. Вскоре фонды для массового инвестора и для инвестора квалифицированного будут разведены. У нас много лет шла борьба между защищенностью и доходностью, то есть борьба хорошего с отличным. Из-за этого многие бизнес-потребности не удовлетворялись. Сейчас коллизия разрешится. И разрешится, на мой взгляд, очень качественно.

Такая либерализация своевременна?

– Я считаю, что она не только своевременна, а жизненно необходима. В НЛУ я активно содействовал принятию этих поправок. Либерализация не носит фронтального характера. Публичные фонды как были закованы во всевозможные цепи регулирования, так в них и останутся. Либерализация коснется квалифицированных инвесторов. Для них будут создаваться фонды с самыми широкими возможностями и, соответственно, более высокими рисками.

Но есть риск, что неквалифицированные управляющие могут потерять деньги пусть даже и квалифицированных инвесторов?

– Под лежачего лейтенанта коньяк не течет. Это рынок. Квалифицированный инвестор должен быть в состоянии оценить профессионализм людей, которым он доверяет свои средства. У каждого инвестора должен быть свой риск-менеджмент. Либо в виде оргструктуры, либо в голове в качестве разумного алгоритма.