Петр Авен: «Мы – самый честный из честных банков»

<…> Надо сказать, что первая реакция наших властей осенью 2008 года мне кажется очень адекватной и правильной. Все, что было сделано по преодолению кризиса ликвидности, было сделано очень правильно, очень разумно и очень быстро, чего не было в 1998 году.

Прежде всего, государство в лице Министерства финансов и Центрального банка стало предоставлять в больших объемах ликвидность. <…> То есть ЦБ действительно сыграл ту роль, которую и должен был сыграть Центральный банк, – роль кредитора в последней инстанции.

Я считаю, что Центральный банк поддерживал слишком большое количество банков, но, тем не менее, большие банки, включая нас, получили поддержку c ликвидностью. У нас (у Альфа-банка. — Ред. «БО»), если я не ошибаюсь, доля государственных денег в пассивах доходила до 27–28% по пику. Это очень много. Такого раньше не было. Ведь мы в последнее время привыкли заимствовать по 2–3 млрд долларов в год за рубежом. Фактически мы заместили западные заимствования деньгами ЦБ и Министерства финансов.

Это, безусловно, была очень правильная и своевременная реакция. Конечно, в этом смысле наш ЦБ действовал ровно так, как действуют центральные банки всего мира.

Все происходило, разумеется, на фоне ухудшения качества портфеля. Однако я ожидал большего роста просрочки. Население, напуганное банками, ведет себя по отношению к банкам лучше, чем можно было это себе представить. У нас сегодня по системе просрочка 6,2%, и это не очень большая цифра при росте безработицы.

Безусловно, качество розницы стало падать, но это было не катастрофично. Более того, для системы розница не имеет фундаментального значения, в отличие от корпоративного портфеля.

Создание резервов— это сегодняшнее инвестирование в прибыль. Уже в 2010 году банки смогут потихонечку снижать резервы и получать реальный финансовый результат.

Собственно, наша борьба с Центральным банком и наша критика Центрального банка, начиная с осени 2008 года и до сегодняшнего дня, касается этого вопроса – корпоративной просрочки и капитализации банковской системы. Вторая тема, которую мы затрагивали, это поддержка курса — это отдельный специальный вопрос.

На мой взгляд, та политика курса, которая имела место, как минимум спорная. Как вы знаете, когда начался перевод денег в доллары, началось падение курса рубля. Политика Центрального банка была очень простая: поддерживать курс долго. Падение рубля продолжалось почти четыре месяца, как минимум – пройти Новый год с курсом рубля не ниже 30 за доллар, и за счет резервов делать медленную девальвацию.

На мой взгляд, действительно правильным решением было сбить панические настроения сразу. Но потратить 170 млрд долларов на поддержку курса – это, мне кажется, немножко too much. Позиция господина Улюкаева, с которым мы часами все это обсуждали, состоит в том, что таким образом Центробанк капитализировал банковскую систему.

С одной стороны, правильно, безусловно, это был чистый подарок банкам. Но нужным этот подарок был только тем, кто работает. Для многих банкиров в то время было уже ясно, что их банки ничего уже не спасет, поэтому для многих получение таких вливаний ЦБ означало просто подарок. Взяли доллары, взяли рубли – и дальше исчезли с этими деньгами. Такие примеры были, и не хочется их перечислять.

Поэтому эта размытая помощь практически всем на 170 млрд долларов мне представляется слишком избыточной, а девальвация – слишком медленной. Но это вопрос обсуждаемый. В любом случае, паника действительно была сбита.

Второй вопрос – насколько капитализация была достаточной. <…> Мы как банк ведем себя не так, как другие. Мы показываем всю просрочку честно, более того – агрессивно анализируем, и в этом смысле, я думаю, мы – самый честный из честных банков. Банки государственные боятся ее показывать из таких соображений: а чего ее показывать в этом году, можно и в следующем, а к тому времени, может, другие менеджеры будут работать. Так действуют и банки по всему миру. Это проблема не только наших банков. Я вчера общался с одним западным банком, где лежат мои собственные деньги, хотел определенную сумму в Москву перевести, так меня попросили сделать это после 1 ноября – а то, дескать, у нас отчетность. Банкиры во всем мире не показывают свои проблемы, не показывают просрочку, они реструктурируют кредиты.

И сейчас консенсусное мнение банкиров – на конец года просрочка будет равна 10% кредитного портфеля. Я думаю, что реально еще 5% на самом деле скрыто, это реструктурированные кредиты. И, следовательно, можно предполагать, что как минимум просрочка будет 15% и выше.

Потратить 170 млрд долларов на поддержку курса – это, мне кажется, немножко too much.

15% «плохого» портфеля – это означает примерно 80% капитала банковской системы. Это означает, что если не было прибыли, чтобы это компенсировать, у нас капитал скатился бы на 80%. Мы не знаем, сколько банки за год заработали. Можно предполагать, что из этих 80%, скажем, 2/3 — или сколько там, я не знаю – будут покрыты. Значит, можно быть уверенным, что процентов 30 капитала банковская система потеряет. То есть если не капитализировать банковский сектор, реально процентов 30–40 капитала будет потеряно.

Что это означает? Это означает, что банки будут жить и работать, не умрут, но им не будет хватать капитала, и свою роль — кредитование экономики — они будут выполнять в меньшей степени. <…>

Поэтому мы считали и считаем, что банковскому сектору нужна докапитализация. Надо сказать честно, что Альфа-Банк с помощью криков и просьб, в общем-то, получил большую помощь. Вчера мы получили второй транш субординированного кредита, где-то 30 млрд рублей, из ВЭБа, до этого мы получили десятку. То есть мы получили 40 млрд рублей «субордов». Еще 20 млрд «субордов» внесли акционеры. То есть с помощью 60 млрд рублей наш капитал мы полностью закрываем.

Надо также отметить, что Сбербанк получил 500 млрд «субордов» — это по поводу равного отношения к разным формам собственности, ВТБ получил 200, еще 200 было обещано, мы получили 40, Газпромбанк сколько-то получил. А больше никто ничего не получил. И в этом году уже не получит.

Поэтому когда я говорю о системе, это никак не относится к нам. У нас сегодня капитала много, ликвидности еще больше. Но в целом по системе, для того чтобы она действительно активно функционировала, как мне представляется, нужны достаточно серьезные вливания в капитал. Для того чтобы можно было агрессивно списывать плохие кредиты и начинать снова кредитовать. Иначе в какой-то степени мы повторим Японию, в которой 10 лет банки жили, они не умирали, не закрывались, но были переполнены проблемными кредитами и не обеспечивали функцию экономического роста.

Сейчас экономический рост стал опять главным вызовом. <…> БРИК вполне может остаться без России. У нас падение больше, чем у всех, плюс планируемый рост на следующий год, который был озвучен Кудриным, — это примерно 1,6–1,8%. Мы оказываемся в совершенно другой нише, и можем оказаться в значительной долгой стагнации. Поэтому капитализация банковской системы — а я считаю, что банковская система — это единственный инструмент эффективного распределения ресурсов — является фундаментально важной, чтобы снова начать кредитовать. <…>

Это, в общем-то, вопрос к ЦБ. Один из аргументов Алексея Валентиновича (Улюкаева. – Ред. «БО») – дескать, это не наша проблема, мы занимаемся выживаемостью банков, стабилизацией, предотвращением катастрофы на рынке, а остальное – дело правительства. Я не знаю, насколько верна эта точка зрения. Но так или иначе вопрос предотвращения катастрофы, безусловно, решен, а вот вопрос стимулирования роста стоит на повестке дня.

Капитализация банковской системы является фундаментально важной, чтобы снова начать кредитовать.

У нас нет реальной депозитной базы, внешние рынки закрыты, фактически видимых источников роста почти нет. <…> По сути, только государство может стать источником новых серьезных пассивов и нового притока капитала. На мой взгляд, сейчас новая капитализация банковской системы – это приоритет номер один, и к нему нужно вернуться. …

Поддержка банковского сектора, по подсчетам нашего аналитика Наталии Орловой, составила в России 1% ВВП – в капитал и 6% — в ликвидность. То есть реально помощь банковской системе составила 7% ВВП. Но в Великобритании эта цифра 50%, в Нидерландах – 41, В США – 23%. Весь мир рассматривает банковскую систему как основной инструмент развития и роста.

Нас приглашают на всякие совещания, намедни – у президента. Нам даже неудобно: когда мы начинаем говорить, что нужен капитал, нам говорят: вам все уже всё дали, вы-то что выступаете? Это правда. Действительно, нам как банку капитализация не нужна, потому что опять же акционеры выделяют ресурсы. Но это не типичная ситуация для системы, и вот как раз система у нас нуждается в докапитализации.

Также она нуждается в консолидации. <…> У нас в системе страхования вкладов одна тысяча банков. При этом на 200 крупнейших приходится 93% активов, 94% кредитов и 90% розничных депозитов. Но в принципе можно и пятьюдесятью ограничиться, на них приходится 80% активов и примерно столько же розничных кредитов и депозитов. Фактически у нас 50 банков закрывают практически всю банковскую систему, 200 закрывают почти всю, зачем нам тогда нужны остальные банки – мне не очень понятно. <…>

Кризис во всех странах приводит к тому, что количество банков сокращается в разы. Поэтому я, честно говоря, надеюсь на то, что у нас реальное количество банков все-таки сократится в разы. Я помню время, когда было четыре тысячи банков. Я надеюсь, что у нас к концу следующего года или хотя бы через два года будет не тысяча, а хотя бы 500. Этого достаточно, хотя в принципе можно и двумястами ограничиться. <…>

Банковская система нуждается в деньгах. Я вообще убежден, что во время кризиса нужно поддерживать людей всегда. Нужно иногда, редко поддерживать предприятия, в тех случаях, когда этого невозможно не делать — моногорода и т. д. И никогда не надо поддерживать собственников.