Кто мешает иностранцам вести бизнес в России?

"Если хорошо всему бизнес-сообществу, то и иностранцам хорошо", - говорит партнер корпоративной практики юридической компании Clifford Chance Андрей Донцов.- Я не думаю, что надо принимать какие-то особенные законодательства, которые защищают иностранцев. У нас есть статья, которая говорит, что и иностранные инвесторы, и российские пользуются одинаковыми правами в РФ".

Однако представители бизнеса придерживаются несколько иного мнения. Особенно, когда речь заходит о наиболее привлекательном секторе для инвестиций – сырьевом. Что важнее, политика или экономика?

Вложения в нефтегазовую отрасль регулируются в России двумя законами: законом о недрах и законом о стратегических инвестициях. При прочтении закона о недрах кажется, что его формулировки расплывчаты: они не ограничивают полномочия государства и не определяют права компании, разрабатывающей месторождение или занимающейся его разведкой. Юристы, однако, говорят, что все российские законы имеют такую расплывчатую формулировку.

Представители иностранных компаний, которые работают в нефтегазовом секторе, считают, что эти два закона мешают им вкладывать в российский рынок столько, сколько они могут и хотят. А в подтверждение своих слов приводят примеры совместных разработок месторождений с участием российских государственных компаний. Однако юристы говорят, что российское законодательство иностранным инвесторам ничего не запрещает. Например, Андрей Донцов считает, что "на самом деле в законе о недрах ничего про иностранцев нет. А в законе об инвестициях говорится, что у нас инвестиции в определенного типа месторождения требуют согласия специальной комиссии". При этом, как отмечает юрист, закон о стратегических инвестициях не ограничивает только вложения в нефтегазовый или оборонный сектор. "Мне кажется, это совершенно нормально, потому что точно такая же ситуация есть в Америке. Там для того, чтобы иностранный капитал мог купить какое-либо стратегическое предприятие, нужно согласие соответствующего органа правительства. Да, многие говорят, что это препятствие для иностранных инвестиций, но на самом деле это ничем не отличается от того, что есть во многих других странах", - считает Донцов.

Однако многие эксперты полагают, что когда в России встает вопрос о том, кто будет заниматься разведкой и тем более добычей нефти или газа на месторождении, законодательный аспект уходит на второй план, а на первое место выходит политический интерес. По мнениям некоторых аналитиков, привлекать к разведке месторождений российскому правительству удобнее всего независимые сервисные компании, которые не имеют никакого стратегического интереса - работают по контракту, а юридический контроль над недрами остается в руках у государства. С другой стороны, разрабатывать месторождения в одиночку российские компании – пусть даже монополисты – не смогут, ввиду огромных затрат на разведку, разработку, строительство инфраструктуры и применение новых технологий.

Юристы апеллируют к букве закона: "Главным ограничителем является то, что в соответствии с законодательством о недрах, лицо, которое обращается за лицензией, должно быть российским юридическим лицом. Это значит, что иностранный инвестор должен зарегистрировать здесь дочернее предприятие, прежде чем обращаться за лицензией", - объясняет Андрей Донцов. Однако, как признают сами представители бизнеса, ресурсная база в России велика, поэтому ни административные барьеры, ни пробелы в законодательной базе, ни бизнес-климат, даже по мнению чиновников требующий улучшения, не могут остановить иностранные компании, желающие вести бизнес в России.

Иностранцы не раз обращались к российским законодателям с просьбой внести поправки в закон о недрах, однако как говорят эксперты, пока никаких существенных изменений в этом направлении не происходит. Закон о банкротстве Сами юристы говорят, что "законодатели развернулись лицом к бизнесу".

Так, недавние поправки к закону о банкротстве существенно облегчили работу иностранцев в России. Во-первых, потому что "был четко урегулирован механизм оспаривания сделок должника", - говорит Варвара Кнутова, старший юрист практики разрешения споров юридической фирмы "Пепеляев, Гольцблат и партнеры". "В России должники злоупотребляли своими гражданскими правами и выводили активы. В результате, когда компания банкротилась, а кредиторы хотели получить удовлетворение своих требований из конкурсной массы (то есть все имущество должника, имеющееся на момент открытия конкурсного производства и выявленное в ходе конкурсного производства – прим. ред.), оказывалось во многих случаях, что конкурсной массы нет или почти нет", - рассказала Варвара Кнутова. - Это когда что-нибудь куда-нибудь выводится за бесценок. Дарится, например. Если должник продал имущество за большие деньги, то кредитора это не может расстраивать. Должник рассчитался с кредитором и точка. Проблема в том, что когда имущество, которое стоит 10 тысяч долларов, выводят и продают за 500 тысяч долларов".

Кроме этого были приняты поправки, по которым долги дочерних предприятий, которые были не в состоянии платить кредиторам, переходили их материнским структурам. "Часто бывают ситуации с дистрибьютерами. У компании нет ничего – даже сети дистрибьютерской. Компания банкротится. Параллельно компания-собственник, которую все знают на рынке, начинает тот же самый бизнес. Даже предлагает контрагентам, которые у них являются кредиторами: "А вы торгуйте с нами через новую компанию, тогда, может, что-нибудь получаете, потому что у той компании ничего нет, вы с нее ничего не взыщете", - рассказала Кнутова.

Брать пример с Америки? Как говорят сами юристы, неизвестно, сколько бы пришлось ждать изменений в законе о банкротстве, если бы не кризис, который подстегнул законодателей ускорить процесс принятия поправок. "Закон о банкротстве – это то, что в кризис нужно, чтобы работало лучше всего", - считает Донцов. При этом изменений не хватало как кредиторам, так и заемщикам. Однако принятые поправки пока положение последних не улучшили. "Чего нам сильно не хватает, так это возможности компаниям защититься от кредиторов путем механизма банкротства. Если компания знает, что она сможет выполнять свои обязательства, но не сегодня, а через год, то, например, в американском законодательстве есть ситуация, которая называется Сhapter 11, - говорит Донцов. - Компания подает заявление на защиту от кредиторов по Сhapter 11, и она спокойно получает год передышки для того, чтобы вывести себя из ситуации банкротства, расплатиться с долгами и дальше существовать. У нас этого нет.

В настоящий момент подан законопроект в Думу от правительства, который предоставляет подобные механизмы, но законодательная инициатива – процесс долгий, так что пройдет еще года три-четыре прежде, чем этот закон будет принят". Про эту законодательную инициативу подробнее рассказала и Варвара Кнутова. Как она пояснила в интервью Русской службе Би-би-си, этот проект финансового оздоровления подготовило Министерство экономического развития. "У должника появляется право обратиться не с заявлением о признании себя банкротом, а с заявлением о проведении процедуры финансового оздоровления. Он должен представить экономически обоснованный план выхода из той проблемы, в которой он оказался. Затем он этот план согласовывает с кредиторами, потом суд его утверждает, и все начинают работать по этому плану", - поясняет Кнутова.

Российскому законодательству еще есть куда развиваться, говорят юристы. Это подтверждают громкие корпоративные конфликты, которые серьезно испортили репутацию России за рубежом: спор акционеров ТНК-BP, иск к норвежской компании Telenor, долгие судебные разбирательства Bank of New York c Федеральной Таможенной Службой, а также громкая история работы фонда Hermitage Capital Management в России.