«Отечественное теперь означает и белорусское, и казахское»

«Сегодня нам всем пора расстаться с мыслью о своем бизнесе как о российском. Новое таможенное, экономическое пространство, в котором мы фактически работаем с 1 июля, означает для нас новый рынок с другими игроками, другими стратегиями конкуренции. В этой ситуации колоссальную важность приобретают наши отраслевые объединения, союзы и ассоциации. Вы только представьте: сидят чиновники, которые не имеют никакого отношения к нашей бизнес-деятельности, к рыночной жизни, вообще не представляют себе, как мы живем и как все работает, и в кратчайшие сроки принимают решения, которые влияют на то, быть нам или нет. И если мы не будем отстаивать свои интересы, не будем влиять на эти решения, то рискуем вообще раствориться в пространстве, а чиновники и не заметят», — страстное выступление Андрея Даниленко, бизнесмена и руководителя ряда общественных объединений, прозвучало в октябре на московской конференции Института Адама Смита.

После открытия границ с Казахстаном и Белоруссией отечественные предприниматели почувствовали обострение конкуренции: прежде всего за счет расширения поставок на российский рынок более дешевой белорусской продукции, а также за счет увеличения потока через эти страны недорогого импорта из дальнего зарубежья.

Предприниматели, заинтересованные в честной конкуренции и дальнейшем развитии, готовы бороться за свои права: специально для этого была учреждена Агропромышленная ассоциация Таможенного союза, сейчас она проходит регистрацию в Минюсте. В ассоциацию вошло большинство ведущих отраслевых объединений стран-союзников, международные корпорации, национальные государственные холдинги из Казахстана и Белоруссии. Председателем правления ассоциации был избран президент «Союзмолока», глава общественного совета при Минсельхозе РФ Андрей Даниленко. Его «Эксперт» и попросил рассказать, какие опасности грозят российскому бизнесу в рамках Таможенного союза и как отстоять свои интересы.

— Для чего вообще было нужно создание этого Таможенного союза? Какие выгоды может получить Россия от такого объединения?

— То объединение, которое происходит, — это всего лишь восстановление исторического контекста, ничего нового и сенсационного в этом нет. Это не создание Евросоюза, в который вошли страны, столетиями враждовавшие друг с другом. Российская империя, напротив, веками формировала некое общее евразийское экономическое пространство. Советский Союз это дело продолжил. Бывшие республики и сегодня объединены общей инфраструктурой, железной дорогой, автотрассами, свободным владением русским языком, наконец. У нас есть естественная отраслевая специализация, обусловленная географическими и природно-климатическими особенностями. Когда 20 лет назад это пространство искусственно развалили, экономика получила двойной негативный эффект. Во-первых, каждая из стран, обретя долгожданную «свободу», рванула налаживать отношения с Западом — поодиночке, будучи обессиленными, в заведомо слабой позиции. Во-вторых, мы еще начали и внутри своего пространства конкурировать друг с другом, бодаться за свои рынки, не принимая во внимание объективно сложившиеся экономические устои. Белоруссия на протяжении десятков лет снабжала молоком всю европейскую часть страны, их мощности по производству молочки избыточны, им ничего не остается, как экспортировать ее. Мы же тратим колоссальные усилия на конфликты с белорусами, с другими соседями, тогда как западная продукция просачивается на наши рынки, захватывает ниши в той же молочке, в овощах, мясе, масложировой продукции. При этом Запад создает такие условия, при которых мы никак не можем попасть на их рынки, какие бы ни были передовые и сертифицированные. Вот, например, компания «Данон» построила свой завод здесь по всем мировым стандартам, но не вывозит его продукцию в Европу. «Вимм-Билль-Данн» потратил массу сил, времени и денег, чтобы попасть на европейские рынки. «Мираторг», построивший высококлассный завод по разделке мяса, имеет огромные проблемы с выходом на другие рынки. И так по многим позициям: в мясопереработке, в овощах. Теоретически попасть на эти рынки можно, но для того, чтобы преодолеть все защитные барьеры, приходится нести такие расходы, что это в итоге становится экономически нецелесообразно. Получается, что если сырье еще имеет шанс попасть на западные рынки, то готовая продукция — нет. Стоит вспомнить недавнюю историю с запретом европейских овощей после серии смертельных отравлений в Европе. Сколько было шуму с их стороны — это-де не соответствует духу ВТО, в которую вы стремитесь. И это касалось абсолютно обоснованного решения: понятно, что, чем подвергать риску жизнь даже одного человека, лучше уж обойтись вообще без овощей. Нашу же продукцию, соответствующую любым нормам, они к себе просто не пускают.

Объединившись в Таможенный союз, мы получим возможность выступать в переговорах с Западом единым фронтом, получим больший вес. Одно дело, когда торгуется одно государство с рынком в 150 миллионов человек, и другое, когда это конгломерат из трех, пяти, десяти государств с общим рынком далеко за 200 миллионов. Объединившись, мы сумеем переломить ситуацию, когда нас заставляют сталкиваться лбами и конкурировать на внешних рынках между собой, как это происходит сейчас на рынке зерна, например. Совместно с Белоруссией мы сможем подумать об экспорте той же молочной продукции. Курятину, сахар, подсолнечное масло нам уже сегодня нужно экспортировать, искать выходы на внешние рынки совместно будет проще. В страну пришли крупные мировые инвесторы, такие как «Пепсико», «Данон», «Бунге», «Каргилл», которые хотели бы на своих российских мощностях производить продукцию не только для нашего рынка, они также заинтересованы в усилении позиции нашей страны. Кроме того, этот фактор может служить стимулом и для прихода других инвесторов.

— Что помимо усиления позиции на мировом рынке? Есть ли какой-то прямой экономический эффект от снятия таможенных барьеров? И кто втакой ситуации выигрывает больше?

— Любые административные барьеры — это удорожание продукции. Не секрет, что в нашей жизни коррупционная составляющая очень велика, а уж в таможне — и говорить нечего. Я считаю, что в себестоимости продукции речь может идти об экономии в 20–30 процентов. К тому же теперь логистика стала проще, а значит, дешевле. К тому же за счет убыстрения процесса появилась возможность расширить ассортимент, добавить скоропортящиеся позиции. Так, белорусский «Савушкин продукт» повез в Россию цельномолочную продукцию с коротким сроком хранения, из Казахстана помимо фруктов повезли ягоды. У нашей корпорации «Помидорпром» были большие сложности с выходом на белорусский рынок, после снятия барьеров их стало меньше, необходимость в целом ряде дополнительных разрешений отпала, в результате им удалось нарастить объемы поставок. Больше всего в такой ситуации выигрывает, как странно это ни прозвучит, потребитель, для которого отечественная продукция становится дешевле (или медленнее дорожает), доступнее. Только отечественное теперь означает и белорусское, и казахское.

— С преимуществами понятно, а что не складывается на переговорах, в чемошибки?

— Открыв свои границы, мы должны быть уверены: игра пойдет на равных. Мы, как спортсмены, будем выигрывать каждый за счет своих собственных возможностей, а не за счет допинга. Что мы имеем сегодня? Соседнее государство Республика Беларусь — с практически полностью государственным сельским хозяйством, с очень жесткой системой управления, которая в корне противоречит нашему антимонопольному законодательству. Например: производитель сырого молока не имеет права продать это молоко тому переработчику, который предложит больше, сырье просто распределяется по заводам по определенной цене, и это в корне отличается от наших конкурентных отношений и нашего ценообразования. Значит, мы должны ставить вопрос о едином антимонопольном законодательстве. Пока речи об этом вообще не было, а вопрос жизненно важен. Дальше. Уровень государственной поддержки сельского хозяйства у всех стран разный. С Белоруссией удалось договориться о приведении этих норм к одному знаменателю, с Казахстаном — пока нет, хотя у них по некоторым позициям очень существенная поддержка — по зерну, например. Кроме того, не произошло унификации требований по техническому регламенту для производства продукции, фитосанитарному и ветеринарному контролю, таможенно-тарифному регулированию. Все эти требования — сейчас предмет переговоров. Любые переговоры — это поиск компромиссов, а компромисс всегда означает некоторое ослабление чьей-то позиции, и очень часто это именно наша, российская, позиция.

— И как это можно изменить?

— Есть простой механизм — введение переходного периода, в течение которого требования постепенно ужесточаются. Наиболее жесткие требования по техрегламенту, контролю качества сегодня в тех отраслях, где прошла серьезная модернизация, вложены большие инвестиции, и как раз те, кто вложился в модернизацию больше всего, при снижении требований могут пострадать. Например, и мы, и белорусы — крупные инвесторы в молочную промышленность, требования и к сырью (по уровню белка, жирности, бактериальной осемененности), и к готовой продукции (по содержанию сухого молока, растительных жиров) очень высокие, а Казахстан, напротив, имеет очень либеральное регулирование производства молочки, поскольку является импортозависимой страной по молоку. Сейчас наши переговорщики вышли на финишную прямую в согласовании технического регламента — им предписано уложиться до 1 января будущего года. И многие договоренности вызывают опасения — по масложировой продукции, молочке, зерну. Серьезные разногласия существуют по целому ряду вопросов: где разрешено использовать сою, где нет; можно ли применять хлор в процессе переработки мяса; какой уровень клейковины и белка соответствует разным сортам зерна; куда допустимо добавлять растительные жиры, куда — сухое молоко. В результате поиска компромисса и снижения требований пострадают самые передовые предприятия, вложившиеся в улучшение качества, ведь теперь получается, что их усилия были бессмысленны, никаких конкурентных преимуществ это не дает. Снижение уровня качества само по себе плохо — первыми жертвами окажутся потребители, а для целых отраслей такой подход будет означать регресс в развитии. Наша ассоциация как раз и предлагает использовать механизмы переходного периода. Важно, чтобы наш голос был услышан.

— Какие еще проблемы существуют помимо технического регламента иантимонопольного законодательства?

— Рано или поздно встанет вопрос о взаимоотношениях с розницей — ни в одной из стран-партнеров нет закона о торговле, как у нас, об унификации налогового законодательства. Или такие вещи, как зерновые интервенции, ограничение либо запрет на экспорт зерна — как они теперь будут происходить с учетом свободной торговли между Казахстаном и Россией? Очевидно, нужно вырабатывать новые механизмы, принимать во внимание балансы и цены уже трех государств.

Сложнейшая тема — таможенно-тарифное регулирование. Последний пример: Казахстан сейчас предлагает на девять месяцев обнулить пошлины на ввоз молочного жира с внешних рынков. Россия и Белоруссия — против, поскольку они являются производителями этого сырья. И так как нет границ, все это дешевое сырье может хлынуть на наш рынок. Для нас чем выше пошлины, тем лучше, так мы защищаем свой рынок сбыта. Казахов можно понять — они боятся, что мы будем задирать цены на свою продукцию, их опасения абсолютно обоснованны. Надо искать компромисс. Можно договориться об определенных объемах поставок и прогнозных ценах (как это сделано с поставками молочки из Белоруссии в Россию, например). И тут, кстати, опять важно иметь антимонопольное законодательство, чтобы мы с белорусами не вступали в сговор по поводу цен на молочный жир.

— Может, правильнее было бы сначала унифицировать свои тарифы, законы, регламенты, а потом уже открывать границы?

— Это вопрос из серии «как лучше заходить в воду — нырнуть или по одному пальчику погружать». Исходили из соображений, что этот процесс должен быть быстрым, а не как с ВТО — 17 лет переговоров. Да, это будет больно для многих, в краткосрочной перспективе возникает очень много рисков. Например, сегодня, с устранением таможни в союзе, практически отсутствует учет движения товаров. Конечно, каждое государство продолжает отслеживать объемы производства, процент экспорта и внутреннего потребления. Но на сегодняшний день система обмена информацией основана исключительно на доверии. И есть реальные риски, что договоренности по максимальным объемам поставок, например, могут нарушаться. Сейчас обсуждается создание единой базы данных по движению товаров в рамках Таможенного союза, в первую очередь это важно с точки зрения безопасности — ветеринарной, фитосанитарной, эпидемиологической. Или другой риск — черный импорт через границу Казахстана из Китая либо из Польши через Белоруссию. Скандалы возникают регулярно, но не пойман — не вор, поэтому обсуждать этот вопрос мы можем чисто гипотетически. И гипотетически я считаю, что, да, таких случаев стало больше. Но я уверен, что это только на начальном этапе, в будущем их должно стать меньше. Страны-союзники осознают, что все находятся в одной лодке, что экономическое пространство едино, и у всех будет одинаковый стимул защищаться от подобных рисков. 

Таблица. Товарная структура торговли между странами Таможенного союза в январе—августе 2011 года

Схема. Взаимная тоговля стран - членов Таможенного союза

График 1. Таможенный союз наибольшее значение имеет для Белоруссии

График 2. В 2010-2011 гг. наблюдается быстрый рост взаимной торговли России, Белоруссии и Казахстана. Однако в значительной степени он связан с восстановлением докризисного уровня торговли и не является эффектом создания Таможенного союза